Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 135
— Я думаю, что вместе с императорской инквизицией нам понадобится и новая грамота.
Бровь императора предостерегающе поднялась. Он успел понять, что цель разговора — заставить его силой сместить неугодного папу Иоанна и держать кардиналов под замком, пока те не проголосуют за нужного кандидата на освободившееся место. Император, хотя и не поставил Эркенберта в известность — Бруно не хотел, чтобы будущий папа оказался хоть как-то замешан в исчезновении прежнего, — уже послал сильный военный отряд, чтобы разобраться с Иоанном, и отправил колеблющимся германским кардиналам жесткое письмо, в котором требовал проявить благоразумие самим и повлиять на итальянских собратьев. Но Бруно не понравилась идея о даре. Церковь и так уже достаточно богата.
— Это дар империи от церкви, — решительно заявил Эркенберт, — а не дар церкви от империи. Десятая часть церковных доходов будет передаваться государству на определенные цели. На борьбу с язычниками. На искоренение ересей. На войну с приверженцами пророка. На войну с византийскими раскольниками. Нужно основать новые военные ордена во всем христианском мире, а не в одной только Германии. Создать императорскую инквизицию для борьбы с недовольными и еретиками. Мы назовем этот документ «Даром святого Петра».
— Святого Петра? — рассеянно переспросил император, обдумывая заманчивые последствия сказанного Эркенбертом.
— Я приму имя Петра, — решительно сказал дьякон. — Это было запрещено всем римским папам с самого начала. Но я возьму это имя не из гордости, а в знак уничижения, в знак того, что церковь должна начать все заново, очиститься от своих слабостей и пороков. В подземельях Ватикана, в катакомбах, мы найдем документ, написанный самим Симоном Петром и выражающий его желание, чтобы церковь преданно служила христианской империи.
— Найдем документ? — повторил Бруно. — Но как можем мы найти там документ, если мы не знаем, существует ли он?
— Я нашел Грааль, разве нет? — ответил Эркенберт. — Можешь на меня положиться, я найду «Дар святого Петра».
«Он имеет в виду, что собирается подделать его, — неожиданно понял Бруно. — Это нарушит все Божьи и человеческие законы. Но десятая часть церковной собственности… Жирных монахов и праздных монашек прогоним, доход с их земель пойдет на содержание армии… Наших риттеров и брудеров будем считать уже не на сотни… Разумеется, благая цель оправдывает недостойные средства».
«Это подлог, и он знает, что это подлог, — подумал Эркенберт. — Но готов на него пойти. А того не знает, что „Константинов дар“ — тоже подделка, и это видно любому образованному человеку. Она написана на латыни совсем не того периода, каким датирована. И писал ее не иначе как франк, чтоб мне самому стать итальяшкой. Интересно, сколько вообще исторических документов — фальшивки? Вот в чем подлинная опасность таких книг. — Дьякон взял из рук императора брошюру еретиков, порвал и бросил в огонь. — Они заставляют людей задумываться, непогрешимы ли наши священные книги. Это мы должны будем искоренить. Всего несколько книг, и каждая из них — священная, вот так будет впредь. А верны они или нет — это решать мне».
Лениво поднимающиеся впереди по левому борту клубы дыма захватили внимание Шефа, как липкая паутина — сопротивляющуюся муху. Рейд флота прошел исключительно удачно. Острова Средиземного моря завоевывали часто, но, видимо, уже много лет не грабили по-настоящему. Возможно, завоеватели старались только обратить островитян в свою «истинную» веру, а не получить с них прибыль. Сейчас корабли флота низко сидели в воде не только из-за пополненных запасов провианта и воды, но также из-за груза церковных блюд, парчи и выкрашенных неизвестными красителями тканей.
Самой богатой оказалась дань, собранная с Мальорки и Менорки, с Ибицы и Форментеры, а также с Корсики и Сардинии, — дань в золотых и серебряных монетах арабов, греков, франков, римлян и иных народов, о которых Шеф никогда не слыхивал; надписи на их монетах не смог прочитать ни Скальдфинн, ни Соломон.
Идти ли теперь на Сицилию, расположенную совсем недалеко на юге, за островом Вулькано с его огнедышащей горой? Или высадиться на берег материковой Италии? Даже Гудмунд стал поговаривать о том, как важно вовремя остановиться, пока равноденственные штормы не преградили долгую дорогу к дому.
Неудовлетворенным пока оставался только Стеффи. Он с энтузиазмом отнесся к своему новому небесному покровителю — богу Локи — и его амулету. Он больше не мог говорить ни о чем, кроме огня, и стал исповедовать принцип, о котором часто упоминал Шеф: в мире рассеяно больше знаний, чем кажется людям. Стеффи поставил себе целью узнать все, что только можно, об огне, о веществах, которые горят, дымят или хотя бы светятся в темноте. В пленном греческом сифонисте Стеффи скоро разочаровался. Тот знал свое ремесло, это верно, и честно рассказал все, что ему было известно, о нефтяных лужах на дальнем берегу Черного моря, о том, как добывают и очищают горючую жидкость, легкую и прозрачную зимой, вязкую и липкую летом. Но, зная все это, грек мало интересовался заменителями горючего. От него скрыли тот факт, что на Западе нет таких месторождений нефти, как у греков на Востоке, а без заменителя горючего люди Пути могут рассчитывать только на оставшиеся полбака захваченной у противника жидкости.
Стеффи не был обескуражен. Он говорил с греком, с Соломоном, с Брандом, с Шефом, снова с Соломоном, с рыбаками, которых северяне перехватывали, расспрашивали и отпускали, а также со своими помощниками. Его монолог не прерывался и сейчас, когда он стоял на баке и вместе с Шефом смотрел на дым вулкана, но смотрел так, как любовник — на заветное окошко.
— Понимаешь, это просто смешно, — твердил он. — Начнешь расспрашивать, и вроде каждый знает: стоит развести костер на земле, взятой из конюшни, из пещеры или еще откуда-нибудь, и огонь вспыхнет очень ярко. Тогда я стал выяснять, а что еще так горит, и мне чего только не называли. Соломон сказал, что у арабов есть жидкость, похожая на греческую нафту, а грек твердит, что это совсем другое вещество. Соломон говорит, что арабы делают из своей жидкости факелы вроде наших, только кидают их руками, а не выстреливают из катапульты. Хотел бы я достать немножко такой нафты, а пока мы попробовали рыбий жир, селитру, воск… Один парень напомнил мне о гнилушках, они светятся в темноте, хотя и не горят. Соломон сказал, это называется фосфор, и очищенный он так горит, что водой не потушишь и его приходится соскребать с кожи. А грек говорит, они о таком слышали и пробовали смешивать со своим горючим, но ничего хорошего не вышло, получалась какая-то густая смола.
— Они смолу и в вино добавляют, — заметил Шеф.
— Просто они вино держат в смоленых бочках. Но такая смола горит, и еще янтарь горит, мне один парень сказал.
— На янтарные факелы нам денег не хватит, — улыбнулся Шеф.
В ответ на шутку Стеффи нахмурился:
— Не хватит. Но у меня есть еще одна идея. Помнишь зимний эль и зимнее вино, которые у нас в Стамфорде делают из собранного при кипении пара? Так вот, у одного парня оставалось немножко, и я купил. Зимнее вино горит, причем очень хорошо. А Соломон подошел и сказал, что арабы тоже делают такую штуку, ее называют аль-кухль.
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 135
