Аура побледнела.
Сильветта заботливо подошла к ней.
— В чем дело? — спросила она. — Что случилось?
* * *
Ревущие волны и ветер, который с воем носился вокруг верхушки маяка.
— Я твой отец, — прошипел Моргант.
Рука с занесенным мечом застыла. Джиллиан заглянул в прищуренные древние глаза, желтые, как парное молоко. Он вдруг вспомнил Пиобба, мастера по изготовлению искусственных глаз и подумал о его теле, лежащем среди холодных, расписанных эмалью глаз.
Я твой отец.
Он знал этот голос. До этого он думал, что голос принадлежит Лисандру.
Всего один удар, затем бросок — и все было бы кончено.
Почему же он колеблется?
Позади раздался стук. Что-то стучало о стекло клетки. Шарлота, подняв оба кулака, прилепилась изнутри к стеклу, как огромный черный паук, но, потеряв сознание, съехала вниз. Её руки, лицо оставляли размазанные следы на птичьем помете, колени подкосились, вверх взмыли новые облака ядовитой пыли.
Джиллиан снова повернулся к Морганту. Перекошенное лицо, сузившиеся глаза.
Твой отец.
Ветер трепал руку Джиллиана, поднятый вверх клинок дрожал. Моргант не обращал на него внимания, он упрямо смотрел в глаза своему сыну.
— Ты никогда не знал отца, — резко сорвалось с его губ, — никогда не знал своей матери. Ты ничего не знаешь о своем происхождении.
В памяти Джиллиана всплывали картины, которые могли принадлежать ему: детство в сиротском приюте, юность на улице, бесчисленное множество городов. Потом, позже, спуск в Венскую канализацию. Первая встреча с Лисандром. Первый заказ, первое убийство.
— Что ты будешь делать дальше? — спросил Моргант.
Взгляд назад на Шарлоту. Темный призрак за стеклом, окруженный светло-серым вихрем. Фигура в стеклянном шаре.
— Я подарил тебе жизнь, — прошептал Моргант, когда Джиллиан не ответил. — Я мог бы убить тебя, как и всех остальных, но ты был не таким, как все, — он еще сильнее отклонил голову над бушующей пропастью, демонстрируя Джиллиану тонкую морщинистую шею. — Гермафродит. Символ бессмертия. Живая эссенция чудодейственного эликсира.
Хватка Джиллиана вокруг ворота старика начала слабеть. Ледяной ветер пронизывал его одежду. Он ужасно мерз.
Губы Морганта раскрылись еще раз.
— Я был тем, кто дал тебе имя.
Джиллиан моргнул. Позади него Шарлота снова билась о стекло. В этот раз он не обернулся.
— Так чего же ты ждешь от меня? — тихо спросил он, не уверенный, что Моргант его понял. — Чтобы я простил тебя?
Моргант мягко улыбнулся. Его тонкие волосы сияющим венцом развевались вокруг обтянутого кожей черепа. Он хотел что-то сказать, но Джиллиан опередил его.
— Время пришло, — прошептал он, не придавая своему голосу никакого выражения, — и ты знаешь это.
Он опустил меч коротким сильным ударом. Чистый срез. Остро, четко и окончательно.
Череп алхимика исчез в глубине. Он падал и губы его шевелились. Наверное, просто обман.
Потом пена, прибой. Открытое море.
* * *
— Но ведь это еще не все? — голос Ауры дрожал, он был слишком резок и слишком высок. Даже с голосом она не могла совладать, не говоря уже о мыслях. — Мы только о том и говорим, что о семье и детях. О маленьком кусочке бессмертия, которое получает каждый из нас, оставаясь в своих потомках.
— Бессмертие заложено в природе каждого, — сказал Лисандр. — Это я понял задолго до Морганта и, может, даже Нестора. Каждый живет дальше в своих детях, они почва бессмертия. Может, это было тем, что открыл Моргант в их крови, может, это и есть настоящая эссенция эликсира. Я не знаю.
— Вы сказали, что мой отец тоже разорвал цепь…
— Поэтому он начал стареть. Он выпустил последнее поколение, так же как и я. Он женился на Шарлоте, у него появились дети. Видимо, он был уверен, что найдет траву Гильгамеша.
— Нет! — резко возразила Аура. Постепенно все детали складывались в картину. — Вы ошибаетесь. Нестор был не таким как вы, Лисандр. Он обезопасил себя. Вот почему он инсценировал несчастный случай с Даниэлем и отослал меня в интернат — хотел снова продолжить цепь. Он не мог не видеть, что стареет, и это пугало его. В действительности он бы не отказался от эликсира. Я бы стала его следующей жертвой. Он зачал бы со мной дочь, и моя кровь стала бы… — она замолчала, не в силах закончить предложение.
Лисандр смотрел на неё и вместе с тем сквозь неё.
— Тогда Шарлота…
— Да! — выкрикнула она, и вдруг все стало ясно, все стало понятно. — Моя мать — дочь Нестора. Она ведь никогда не знала своих родителей, ей сказали, что они погибли во время кораблекрушения. Все это ложь! Нестор распространил эту историю, так же как он, вероятно, делал это уже не одно поколение. Он исчез из жизни маленькой Шарлоты и появился в ней снова, только когда она стала достаточно взрослой, чтобы он смог на ней жениться. Таким образом он сохранял видимость, не разрывая цепи.
— Но несмотря на это, он все же перепрыгнул через одно поколение, иначе Шарлота была бы сейчас мертва, а Нестор не состарился бы.
Аура согласно кивнула.
— Я стала бы следующей. Возможно он поставил ультиматум самому себе. За те три года, которые я должна была провести в интернате, он хотел продолжить поиски травы Гильгамеша. Если бы он потерпел неудачу, он снова продолжил бы цепь, но теперь уже со мной. Я была его козырем.
— Его гарантией, — голос Лисандра звучал сдавленно, и в нем была слышна неподдельная грусть.
Аура постепенно обретала прежнюю решительность.
— Нам следует наконец-то осмотреться и придумать, как отсюда выбраться. Кстати, куда ведут остальные три выхода?
— Это тупики. Они все замурованы. В средние века здесь запирали неверных — считалось, что внутри креста перспектива того, что Господь обратит их на путь истинный намного больше. Это было еще до полного отречения ордена от христианства.
Аура несколько минут думала, затем легла на живот и посмотрела вглубь отверстия в полу. Она осторожно опустила голову вниз. Из пропасти ей в лицо дунул шальной, дурно пахнущий ветер.
— До тебя уже многие старались, — Лисандр уныло покачал головой. — Они все лежат где-то там, внизу.
Аура окинула его ядовитым взглядом; она с радостью переложила бы ответственность на его плечи. Он убил десятки молоденьких девушек только для того, чтобы продлить свою никчемную жизнь. Но несмотря на то, что она чувствовала к нему глубочайшее презрение и отвращение, ненависти она не испытывала. К тому же, это был отец её сестры, и Сильветта любила его.
— У вас есть предложения получше? — раздраженно спросила она.
