— Ты говоришь правду. Я умираю, — зло и бессильно пробормотал он. — Со мной почти покончено. Рассказывают, что моей целью был захват Торбардина, — он презрительно улыбнулся. — Что за чушь! Я затеял игру со ставками повыше, чем какая–то вонючая грязная гномья нора в земле. Я намеревался войти в Бездну. Я хотел превзойти Темную Владычицу, сбросить Такхизис с ее трона. Я хотел стать богом!
Рейстлин слушал это и все больше ужасался. Ужасался и удивлялся. И начинал испытывать сочувствие.
— Под Колпаком находится… или, точнее сказать, находился, ибо сейчас его уже нет, — Фистандантилус помолчал, хитро прищурившись, — вход в Бездну, в этот жестокий мир иллюзий и тьмы. Такхизис знала обо мне. Она боялась меня и желала моей смерти. Действительно, мое тело умерло во взрыве, но я приготовил для своей души отход на другую плоскость бытия. Такхизис не могла убить меня, потому что не могла до меня добраться. Но она не прекращает попыток. Я уже многие века нахожусь под постоянной угрозой. У меня осталось немного сил. Вся моя жизненная сила уже почти ушла.
— И ты замыслил проникнуть в плоскость Испытания, чтобы заманивать молодых магов вроде меня в свои сети, — сказал Рейстлин. — Я должен был знать, что я не первый. Что случалось с теми, кто приходил до меня?
Фистандантилус пожал плечами.
— Они умерли. Я же говорил тебе. Они беседовали со мной. Конклав боится, что я завладею телом испытуемого мага, вытеснить его душу и вернуться в мир для того, чтобы закончить то, что я начал. Они не могут позволить такого, поэтому каждый раз они принимают меры для того, чтобы устранить опасность.
Рейстлин пристально посмотрел на умирающего — теперь это было особенно заметно — старика.
— Я не верю тебе. Маги умирали, но их убивал не конклав, а ты. Забирая их силу, ты смог прожить так долго — если ты зовешь это жизнью.
— Называй это как хочешь, это лучше бескрайней пустоты, которая тянется за мной, — сказал Фистандантилус с усмешкой. — Той же самой пустоты, которая тянется и за тобой, юный маг.
— Похоже, у меня незавидный выбор, — горько ответил Рейстлин. — Либо я умру в бою с тремя магами, либо из меня высосет жизнь пиявка.
— Ты сам решил прийти сюда, — повторил Фистандантилус.
Рейстлин опустил взгляд, уклоняясь от цепких темных глаз старика, которые, казалось, так и ввинчивались в его душу. Он уставился на деревянный стол и вспомнил другой стол, стол в лаборатории его наставника, за которым Рейстлин еще ребенком победоносно написал слова «Я, маг». Он подумал о том, какие у него шансы, подумал о темных эльфах, об их магии, поразмыслил над тем, были ли слова старика правдой, или он лгал, чтобы заманить его в ловушку. Он подумал, есть ли у него возможность выжить, и не убьют ли его маги конклава только лишь потому, что он говорил с Фистандантилусом.
Рейстлин встретился взглядом с ястребиными глазами мага.
— Я принимаю твое предложение.
Тонкие губы Фистандантилуса раздвинулись в улыбке, похожей на костяную застывшую ухмылку черепа.
— Я так и думал. Покажи мне свою колдовскую книгу.
5
Рейстлин стоял у подножия ступеней и ждал, когда старик снимет с двери заклинание, державшее ее закрытой. Он мельком удивился тому, что не чувствовал страха, только острое предвкушение поединка.
Эльфы оставили попытки открыть люк; они поняли, что его удерживала магия. На мгновение он позволил себе надеяться, что они ушли. В следующую секунду он посмеялся над собой. Это было его Испытанием. Он должен был показать свою магию в схватке с противником сильнее него.
«Сейчас!» — раздался голос в голове Рейстлина.
Фистандантилус исчез. Телесный облик, который принял старик, был иллюзией, созданной для удобства беседы. Теперь, когда обличье больше не требовалось, старик сбросил его.
Крышка люка резко откинулась, с гулким грохотом упала на каменный пол.
Рейстлин думал, что эльфы растеряются, и планировал обратить эти мгновения в свою пользу. Оказалось, что темные эльфы были готовы к этому и ждали его.
Послышался голос эльфа, выпевающий слова магии. Полыхнула вспышка, огненный шар осветил лицо Лайама. В тот же миг, когда люк открылся, по каменному проходу полетел клубок огня, оставляя за собой хвост искр.
Рейстлин не был готов к нападению; он не ожидал, что темные эльфы отреагируют так быстро. Выхода не было. Огненный шар грозил превратить весь подвал в раскаленный кузнечный горн. Он инстинктивно прикрыл лицо левой рукой, хотя знал, что никакая защита не поможет.
Огненный шар налетел на него, заключил его в себя и объял пламенем. Но огонь горел, не причиняя ему никакого вреда. Искры и сполохи пламени, касаясь его рук и изумленного лица, исчезали с шипением, как если бы падали в холодную воду.
«Твое заклинание! Быстро!» — потребовал голос.
Рейстлин уже оправился от испуга, и слова заклинания уже были готовы сорваться с его губ. Пока его губы шевелились, вспоминая заученные слова, руки проделывали нужные пассы, очерчивая в воздухе символ солнца. Искры, оставленные огненным шаром, еще догорали на каменном полу у его ног. Когда он заканчивал пассы, то заметил, что кожа его рук отсвечивает странным золотистым цветом, но не решился рассмотреть ее внимательнее. Он боялся отвлечься и потерять время.
Когда символ был завершен, он начал выпевать волшебные слова. Символ яркими линиями загорелся в воздухе — это означало, что слова произнесены правильно. С пальцев его простертой вперед правой руки сорвались пять маленьких огненных шариков, миниатюрный ответ смертельному оружию могущественных магов.
Рейстлин не удивился, когда услышал смех темных эльфов. В их глазах он с тем же успехом мог атаковать их пачкой гномьих фейерверков.
Он ждал, затаив дыхание, молясь о том, чтобы старик сдержал обещание, молясь богам магии, чтобы они проследили за этим. Рейстлин испытал удовольствие, услышав, как смех эльфов перешел в изумленный вздох тревоги.
Пять огненных шариков превратились в десять, потом в двадцать. Они были уже не шариками, но шипящими искрящимися и раскаленными добела звездами, летевшими вверх по ступеням с прицельной точностью в троих противников Рейстлина.
Теперь выхода не было у трех эльфов, которые не знали заклинания, достаточно сильного для того, чтобы защитить их. Смертельные звезды ударили в них с такой силой, что самого Рейстлина сбило с ног, а ведь он находился на внушительном расстоянии от взрыва. Он чувствовал тепло пламени с того места, где лежал. Он слышал запах горелой плоти. Криков не было. Для криков у эльфов просто не осталось времени.
Рейстлин поднялся с каменного пола. Он отряхнул пыль и грязь с ладоней, еще раз обратив внимание на странный золотистый цвет кожи. Его осенила догадка о том, что это золотистое покрытие защитило его от огненного шара. Это было похоже на рыцарские доспехи, только гораздо более надежные; рыцарь в полном облачении все же сгорел бы, если бы его догнал тот огненный шар, а Рейстлин остался цел и невредим.
