Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 122
– Мария… – догадываясь, о ком идет речь, холодно спросил Иван. – Кто такая Мария?
– А я чевой-то, не говорил хто такая Машка? – удивился дед Шишка.
– Нет.
– Так то Михаила Прохорова дочка, из Жербатихи. Отец-то ее коней держал, поля свои были, зерном торговал. Потом посадили его, а дочка, еще махонькой, к Мельниковым на заимку убежала. Жила у них, пока тех не сослали на Севера. Когда Мельниковых выселили, ее в интернат в район забрали, как безотцовщину. Сюда, в деревню, она потом, лет двадцати вернулась, во время войны. Комсомолка была, активистка! Бабы ее на руководящую должность выбрали сразу, бригадиром. Ночь-полночь, а она – все в седле. То на полях, то на ферме, в район ускачет. Ох и непоседа была. Как ни старалась, а все одно… упрятали.
– И что, так от нее… от них, – поправился Иван, – так и нет каких-то вестей?
– Какие ж тебе вести, мил человек? – развел руками хозяин дома. – Тут-ка дело государственной важности, золото пропало. Много золота! Все его видели, и вдруг его в одночасье не стало. Какая тут может быть весточка? Хтой-то за это должен отвечать. Крайний всегда найдется. Так или нет?
– Не знаю… – задумчиво ответил гость.
– Так што тогда спрашиваешь? – И тише: – Али не знаешь, в какие времена живешь? Тут еще с хлагом тем, занятная история произошла.
– С каким флагом?.. Что за история?.. – насторожился Иван.
– Который Машка в район повезла. А вместе с ним, слиток золотой. Так вот, не довезла она кирпич-то, по дороге потеряла. До сих пор никто найти не может. Хлаг и бумаги привезла, а золото – нет!
– Сумка дырявая была…
– Да нет же, сумка из кожи, целая. А только сдается мне, не дается то золото в руки тем, кому оно не принадлежит.
– Разве может такое быть?
– Может! В жизни много таких историй бывало на моем веку. Отец и дед мне рассказывали. А деду – его отец. Вот, скажем, сворует вор какую-то вещь, а она от него вскорости также уйдет, как досталась. Или обманет купец крестьянина, а этот обман ему боком выходит. Так же и тут. Хотели Советы взять добро, но… видно, золото не ихнее, поэтому и ушло, не досталось.
– Тогда чье оно? – зная правду происхождения клада, но не открывая тайну, продолжал играть роль любопытного гостя Иван.
– Чей хлаг и бумаги – тот и хозяин золота! – в который раз поднял вверх палец дед Шишка.
– А чей флаг был? Иностранный или царский?
– Хто его разберет? Я не видел, бабы смотрели, говорят, ничего в нем толкового не было. Шелковое полотно, а на нем, с угла в угол, полосы черно-рыжие. Из района потом слухи дошли, что хлаг-то – адмиралтейский, от самого Колчака… Знать, и золотишко ему принадлежало.
Дед на некоторое время замолчал, загадочно посмотрел куда-то в угол, покачал головой:
– Думаю, Мельниковы знали, кому все добро принадлежало да помалкивали. Сейчас и спросить некого, сгинули все…
– Да, Семен Михайлович! – потупив взгляд и опустив голову, проговорил Иван. – Занятную ты мне историю рассказал. Если бы мне ее кто другой поведал – не поверил.
– А мне што? Хошь верь, хошь не верь – все едино. У меня вон, вся деревня свидетельствовать будет, в кажном дворе подтвердят, што и как было, – с некоторой обидой проговорил дед Шишка. – Мне врать резону нет.
– Да что ты, Семен Михайлович? Верю я тебе! – успокоил его гость. – Другое меня угнетает: сколько вокруг этой истории с заимкой жизней человеческих загублено… и зря! Жили люди, работали для себя и для других людей, никому не мешали… а тут, вдруг разом, в один день пришли, отобрали все…
– Так это… так! – устремив на гостя взгляд, в котором светились искорки любопытства, соглашался дед Шишка. – Всех единым разом, вместе с ребятишками.
– Сослали, голодом заморили… – голосом полным обиды продолжал Иван и осекся, понял, что проговорился.
– А ну-ка, гость ты мой дорогой, подожди! Где-то я тебя, однако, видел… уж не из Мельниковых ты будешь?!
Иван не стал отпираться. Зачем? В военном билете все равно написана его настоящая фамилия. Внимательно посмотрев на гостеприимных хозяев, молча кивнул головой: да.
– А ить я смотрю на тебя цельный вечер и не могу понять, на кого ты похож? Лицо шибко знакомое. Вот только сейчас в голову сознание пришло. – Радостно обратился к супруге: – Фекла! Наливай! Так это же Степан, старший сын Никифора Мельникова!!!
– Ой ли, Божечки!.. – вскочив с места, всплеснула руками бабушка и прослезилась. – Степка! Да я ж тебя еще таким, – показала ладонью на уровне стола, – помню!
– Как же отец, мать? – с округлившимися глазами лопотал ошарашенный дед Шишка.
– Да нет же, – качая головой, ответил гость. – Я не Степан, а его сын Иван.
– Иван?! – в один голос переспросили хозяева. – А где же… Степан? Где все?
На этот вопрос он молча протянул жилистую руку к столу за кружкой, сухо предложил хозяевам выпить:
– Помянем…
Поклон от Константина
День клонится к вечеру. По-осеннему низкое, холодное солнце запуталось в тяжелых тучах. Покатые горы вытянулись притаившейся перед прыжком рысью. Угрюмый лес нахохлился озябшим вороном. Молчаливые, темные стволы деревьев поникли прогнувшимися от тяжести влаги ветвями. Узкая дорога пьяно тычется между пригорками и оврагами, выбирая легкий путь. Взбитая многочисленными копытами лошадей грязь похожа на сбежавшую через край кастрюли без недосмотра нерадивой хозяйки ржаную опару. Вязкая жижа сметаной липнет к сапогам, предательски скользит под рифленой подошвой, неприятно чавкает зажиревшей лягушкой.
Идти по такой дороге после дождя тяжело и небезопасно, можно упасть в лужу и испачкать одежду. Рядом с дорогой скачет пугливым зайцем плотная тропинка. Набитая ногами людей дорожка дает путнику нужное направление, да шагать по ней быстрее и легче.
Иван неторопливо бредет сквозь лес на заимку. В его руке посох деда Шишки. На плечах старая суконная куртка с плеч старика, на голове заношенная шапка: так теплее и удобнее. Военную фуражку и китель он оставил у Глазыриных. Дед Семен хотел идти на Мельниковскую заимку вместе с ним, да жена не пустила:
– Нечего тебе по тайге шастать! Завалишься в канаву, как потом тебя Ваня вызволять будет?
Тропинку Ваня вспомнил. Когда-то в детстве он бегал по ней с братьями и сестрами в деревню. За шестнадцать лет она затянулась травой, перевалена упавшими деревьями. Некому чистить дорожку. Чтобы пройти по ней, у него ушло больше времени, чем когда-то. Оббивая посохом с кустов обильные капли недавно прошедшего дождя, перешагивая и обходя старые и упавшие колодины, он наконец-то добрался до открытого места. И… не узнал родного дома.
Заброшенная заимка встретила его хаосом опустошения и разрухи. Густо подступивший со всех сторон молодой лес преобразил некогда открытые, чистые просторы. Большие, широкие поля заросли березняком. Черные крыши покосившихся строений прогнулись под тяжестью времени. Хлебные амбары, конюшни, стайки для коров и другой живности от сырости покрылись мхом. Когда-то высокая мельница покосилась, как сгорбившаяся, столетняя старуха. Огромный пруд затянуло непролазным тальником. Насыпную дамбу размыла вода. Широкий мост, соединяющий берега Гремучего ключа, унесло вешними потоками. Плотные заросли осота и деревенской крапивы властвовали на всей территории обширной усадьбы. И только тот огромный, вековой кедр на пригорке, где они играли в детстве, оставался таким же могучим и непоколебимым.
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 122
