Книга Хозяйка Англии - Элизабет Чедвик (Англия)

– А вы не боитесь, что все, вами построенное, разрушат? – спросил он.

– Боюсь, – признался Вилл, – но если я не буду строить и верить, что Бог защитит меня, что же останется? Райзинг создан в честь моей жены, а не как грозная крепость, так что нет никакого смысла атаковать его. И новый замок в Бакенхеме не представляет опасности, потому что строится только для защиты. – Он посуровел. – Все мои замки существуют, чтобы защищать мои земли, я не посягаю на чужое и никогда не развязывал ссор. Я служу королю, потому что принес ему присягу, и не отступлю от своего слова.

– А что в будущем? – допытывался Генрих. – Кому будет присягать на верность ваш сын?

– Полагаю, нам не стоит обсуждать это за игрой в шахматы, – вежливо ответил Вилл.

– Почему же, это ведь тоже игра, – Генрих одарил партнера своей обезоруживающей улыбкой, – и оба мы игроки.

Д’Обиньи мрачно взглянул на него:

– Послушайтесь моего совета, будьте осторожны с тем, что и кому вы говорите.

– А я и не забываю об осторожности. – Глаза Генриха заблестели так, что Вилл поежился: мальчишка обыграл его, и Вилл никак не мог понять, каким образом.

На следующий день Генрих покинул двор Стефана, получив в подарок коней и телеги с продовольствием. Стефан пожаловал племяннику серебро на расходы и заплатил его наемникам. Многие бароны были весьма удивлены подобной снисходительностью и щедрыми дарами. Как будто императрица снова высадилась в Арунделе, ворчали некоторые придворные, но Стефан приструнил их: он не может заточить парня в тюрьму, иначе Анжуец пойдет на него войной, а оставлять его у себя под боком слишком опасно – люди будут думать, что он намеревается сделать того своим наследником.

Вилл размышлял об этом, подсчитывая убытки: ему пришлось выделить Генриху десять марок и вьючную лошадь. Стефан приказал каждому пожертвовать что-либо в пользу племянника, чтобы не взваливать все расходы на королевскую казну. И все же, по мнению Вилла, этот визит нанес существенный ущерб. Бароны имели возможность оценить сына императрицы и находились под впечатлением от его достоинств. Сын Стефана не обладал таким обаянием, он был посредственным юношей невеликого ума, в то время как одаренность Генриха так же бросалась в глаза, как цвет его волос. Стефан пытался добиться, чтобы Рим признал Эсташа наследником английского трона, но папа не внимал его призывам, как и архиепископ Кентерберийский. Никто из сторонников не собирался покидать Стефана – они вместе прошли слишком долгий путь, – но многие получили пищу для размышлений о преемственности. Д’Обиньи мог бы поклясться, что разговор, который Генрих завел с ним за шахматной доской, состоялся у него и с другими баронами.

– Внезапно стало очень тихо, да? – спросил Роберт, граф Лестерский.

Они вышли на конный двор и теперь смотрели на пустые стойла, в которых раньше стояли лошади, подаренные Генриху. Вилл взглянул на Лестера, чей брат Галеран де Мелан служил графу Анжу в Нормандии.

– У Стефана гора с плеч упала.

– Полагаю, все вздохнули с облегчением. – Лестер улыбнулся. – Однако тут есть о чем задуматься, хоть никто и не рискнет в этом признаться. – Он подошел к гнедому жеребцу, которого вывели наружу, пока конюх убирает его стойло. – А вы что скажете? – спросил Роберт, гладя коня по холке.

– О коне? Красавец.

– Да бросьте. – Лестер впился в него глазами. – Не изображайте простака, Д’Обиньи. Сейчас никто из нас не предаст Стефана, но вот когда этот парень повзрослеет… Как вы думаете, за кем скорее последуют люди, когда дойдет до дела, – за сыном Стефана или за этим рыжим сорванцом?

Вилл поморщился:

– Очень жаль, что все это не было решено десять лет назад мирным путем.

– Оглядываясь назад – да, – согласился Лестер. – Но кто мог знать, каким вырастет сын императрицы и каким – Эсташ. Теперь у нас есть возможность сравнивать. – Он внимательно посмотрел на Вилла. – Генрих хорошо знал, что делает, когда заявился сюда. Какими бы дурацкими ни были его выходки в Англии, он обернул поражение в свою пользу. Сколько еще человек сейчас ведут такие же беседы по углам? Время пока не пришло, но решающий момент не за горами, и наш долг не упустить его – ради нашего же блага.

Когда гонец раскланялся и удалился, Матильда закусила губу. Ей доложили, что Генрих ездил ко двору Стефана просить денег на обратную дорогу. И теперь она не знала, плакать ей или негодовать.

– Нельзя не признать, что это довольно дерзкий поступок, – сказала она Роберту, который выслушал новость, не проронив ни звука.

– Это как посмотреть, – наконец буркнул брат. – По мне, так это поступок глупый и легкомысленный. Что, если бы Стефан посадил его в тюрьму? Или убил? Это совершенно бестолковая затея с начала и до конца.

Матильда постукивала указательным пальцем по подбородку.

– С начала – возможно, но в результате он сумел проникнуть в лагерь Стефана так глубоко, как нам никогда не удавалось, даже при всех наших опытных осведомителях.

– И какое, по-вашему, впечатление он произвел на баронов? – спросил Роберт, недовольно искривив губы.

– Раз ему удалось выпросить у Стефана деньги, сын показал себя смелым и предприимчивым.

– Ну, это как раз несложно. Вспомните, с какой легкостью Стефан спускал богатства нашего отца, когда получил их.

– Да, но его приближенные наверняка увидели в этом доказательство его слабости, а не щедрости. А если Стефан думает, что отделался от назойливой мухи и заодно продемонстрировал благородное презрение, то он неправильно оценил ситуацию.

– Ладно, будем надеяться, что вы оцениваете ее правильно. – Роберт тяжело вздохнул и потер переносицу. – Прибытие Генриха в Англию, конечно, приободрило наших людей, но мальчик еще не готов к самостоятельным действиям. – Он утомленно взглянул на сестру. – Вам кажется, что я враждебно настроен по отношению к нему, но это не так. Жду не дождусь того дня, когда он достигнет совершеннолетия и снимет груз с моих плеч.

– Я знаю, что вы не враг Генриху. – Она подошла и обняла брата. Тот выглядел измученным, и это тревожило Матильду. – И тоже жду этого момента. Когда я держу в руках императорскую корону, то вижу ее на голове Генриха. Но пока она венчает мою голову, и мой долг продолжать борьбу. Это все равно что скрести по дну, когда в бочке уже ничего не осталось.

– Да, – устало согласился Роберт. – Мы скребем по дну.