— А как же войти туда? — засомневался Мирко, глядя на белые гладкие семисаженные стены кремля.
— У Торгни не хватит воинов взять гард сейчас, — заметил Торфинн. — Но все ходят на торг. Ты свободный человек. Ты можешь вызвать его на бой. Тебя казнят, если ты выиграешь. А ты выиграешь, — уверенно продолжал Торфинн. — Дальше твою жизнь знают только норны, однако Торгни знает другое: ты — Иллуги, сын Торгрима, пришедший снова. Тебе не придется пасть от меча воинов князя. А Торгни поможет в этом тебе и богам.
Мирко опешил настолько, что не смог ничего возразить поморянину, а Торфинн, как ни в чем не бывало, продолжил орудовать веслом, да и Мирко в следующий миг недосуг стало ворон считать.
«Может, и впрямь знают они что-то такое, чего мне узнать трудно? — подумал мякша. — Как Реклознатец про воду знал, а Ари — про огонь. А я про лес немного знаю. Наверно, и поморяне про море знают много, про мечи всякие и битвы — у них же слова из железа и воды соленой проросли и ими напитаны».
А корабль тем временем подошел к месту у пристани, куда указывал особо отряженный княжий человек. Торгни, убрав длинные пряди под шапку, взошел на нос.
— Кто будете такие? С чем пожаловали? — приветствовал их княжий.
Торгни, конечно, знал, что желает узнать встречающий, а потому, не повышая голоса — когда нужно, он легко мог перекричать морскую бурю, — ответил что-то, и Мирко разобрал только, что это корабль Торгни из Скального залива и везут они товар, но долго торговать в Радославе не будут.
— А кто говорит со мной? — спросил Торгни, завершая речь.
— Радомир, княжий человек, — представился встречающий. — Против тебя нет ничего у князя. Становитесь здесь. Плату мне вон в тот дом принесете. — Он показал на крепкий, просторный сруб, поставленный на середине пристани и глядящий окнами на четыре стороны. Над срубом поднималась невысокая, но открывавшая вид на всю реку смотровая башня.
— Мой помощник принесет, Торфинн, сын Торгрима, — отвечал Торгни.
— На том и поладим, — согласился Радомир. — Занимай место, Торгни, сын Торвальда. Привет тебе в Радославе.
— И тебе привет, Радомир, — отвечал Торгни, ловко вспрыгивая на бревна пристани. Оба сняли шапки и поклонились друг другу чинно. Только сейчас Мирко уразумел, что Радомир знает поморянскую речь. Значило это, что здесь следовало быть куда более осторожным, нежели в мелких городках по Хойре: многолюдный Радослав был и многоязыким, и многоухим, как и лес, но гораздо более опасным, потому что лес не умел лгать, а город — умел. Поморяне ставили корабль у пристани, закрепляли толстые веревки, бросили якорь — цепкого ежа о многих крючьях из настоящего железа. Мало кто мог похвастаться таким не только здесь, но, как говорил Торфинн, даже в Арголиде — городе, который был в десять — Мирко и помыслить такого не мог! — а то и более раз огромнее великого Радослава.
— Теперь надо на торг идти, — сказал Торфинн, после того как корабль был поставлен. — Надо продать твоих коней. Ты получишь за них хорошую цену. Эти деньги пригодятся тебе. Если захочешь, ты легко станешь в Арголиде дойном. Но подумай прежде, потому что ты можешь начать торговать и стать настоящим купцом. Но помни и то, что знает о тебе Торгни.
— Мне надо попасть на закатные берега. — Мирко впервые заговорил о своих далеких намерениях. — Там, где кроме моря на закат уже ничего нет.
Торфинн, казалось, нимало не удивился: да и что ему было дивиться? Он-то прошел все берега от края до края не один раз и не видел ничего странного в том, что кто-то еще хочет сделать то же.
— В Арголиде ты найдешь множество кораблей, которые идут туда, — кивнул поморянин. — Платы за твоих коней хватит, чтобы доехать туда и вернуться обратно. Но если ты пойдешь с нами, тебе не надо будет платить. Снаряжай коней.
Кони перенесли речную дорогу легко. Впрочем, корабль шел ходко, Хойра вела себя тихо, поморяне гребли складно, на постоях Мирко выводил коней на берег, и теперь они, должно быть, не догадывались, что настал конец их совместного пути. Только одно не давало покоя: Белого Мирко продавать не хотел, а взять его с собой — не мог, о чем и сказал Торфинну. А у ног еще вертелся Пори. Но пес не был для корабельщиков чем-то удивительным и обременительным, а вот везти за море коня возможно было только князю.
Торфинн и сам не мог ничего путного сказать Мирко, но тут вдруг рядом оказался сам Торгни.
— Если ты боишься продавать своего белого коня, — заговорил он простыми словами, чтобы Мирко мог его понять, — то тебе не надо бояться. Он вернется к тебе. Это не простой конь. Такие кони всегда возвращаются к своим хозяевам. Он сам найдет тебя в любой стране. Этот конь — потомок Слейпнира, он умеет бежать так, что копыта его не касаются земли.
Мирко вздрогнул. Откуда Торгни мог знать это?! Значит, и правда был он провидец?!
— Не бойся, Мирко Вилкович, продавай коня, — посоветовал Торфинн. — Продай его человеку, у которого будет один глаз, — добавил скальд и для пущей доходчивости — видно, не был уверен, что мякша все понимает, — прищурил левый глаз. Седой, бородатый, худой, со шрамом на лице, Торгни, прищуривший глаз, выглядел так же, как тот колдун на огромном коне, что разрубил надвое предводителя разбойников. — Если такой встретится на торге, — усмехнулся поморянин и ободряюще похлопал Мирко по плечу.
Радославский торг был недалеко от пристани, и найти его труда не составило, тем более что люд с пристани направлялся или туда, или оттуда. По широкой улице, мощенной ровно уложенными бревнами, двигались пешие и конные, с ношей и порожняком, с тачками и телегами. Мирко увидел здесь и поморян, и полешуков, и полянинов, и хиитола, и людей, схожих со старостой Сааримяки, — должно быть, это и были вольки. По рассказам дяди Неупокоя Мирко узнал по одежде и облику ругиев и жителей Арголиды. Много было и других. Он чувствовал себя, будто оказался в лесу с незнакомыми деревьями: лес остался бы тогда лесом, но говорил бы по-другому. Как мякши и полешуки разговаривали на схожих языках, но все ж были разными, так и леса в Мякищах и в Великой Чети, хоть и были родственны, все же отличались. Или это люди рознились оттого, что рознились леса? Словом, в чужом народе, как и в чужом лесу, Мирко ухватывал самое главное, что их роднило, но мелочи и приметы надо было еще суметь понять.
Торг широко раскинулся по берегам небольшой речки Ветки, которая впадала в Хойру чуть ниже пристани. Торфинн шагал уверенно, зная дорогу. Он показывал, какие ряды чем торгуют, кто из каких земель, и чем знамениты те или иные товары. Кое-что Мирко узнавал — все же и на Плаву приходили купеческие корабли, кое-чему дивился, но только времени задерживаться у них не было: надо было сладить одно дело, а за ним и второе, о котором Мирко думал уже как о чем-то обычном, без замирания сердца. Только холодок под ложечкой не проходил, будто чьи-то прохладные пальцы то сжимались, то отпускали.
Возле оружейных рядов Торфинн встретил знакомого — круглолицего огненно-рыжего, как лис, поморянина, курносого и голубоглазого. Тот долго и шумно рассказывал что-то, размахивал руками. Мирко понял только, что он очень удачно продал здесь купленные на севере оленьи и волчьи шкуры и бивни морского зверя, а взамен приобрел вдоволь зерна, меда и хорошее оружие.