Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 127
– Клерономас, – ответил он.
Не слышалась ли в его тоне насмешка? Не знаю. Его лицо не создано для улыбки.
– А у вас есть имя? – спросил он меня.
– Оно у меня не одно, – ответила я.
– Какое вы предпочитаете?
– Мои игроки называют меня Мудрая.
– Это прозвание, а не имя.
Я улыбнулась:
– Так ты немало путешествовал. Как и настоящий Клерономас. Хорошо. Мое детское имя Сириан. Наверное, к нему я привыкла сильнее всего. Я носила его первые пятьдесят лет, пока не переселилась на Дэм-Таллиан, чтобы научиться мудрости. Там я и получила новое имя.
– Сириан, – повторил он. – И других не было?
– Не было.
– На какой же планете вы родились?
– На Эше.
– Сириан с Эше, – произнес он. – Сколько вам лет?
– В обычном летосчислении?
– Конечно.
Я пожала плечами:
– Скоро двести. Я потеряла счет годам.
– Вы похожи на девочку-подростка, только-только входящую в зрелость.
– Я старше моего тела, – сказала я.
– Я тоже. Проклятие киборгов, Мудрая, заключается в том, что детали можно заменять.
– Так ты бессмертен? – бросила я вызов.
– В примитивном смысле да.
– Непонятно… – Я не скрыла удивления. – Ты явился ко мне на Кроандхенни, где есть Нечто, чтобы участвовать в Игре ума. Почему? Это место, куда прилетают умирающие в надежде выиграть жизнь. Мы редко видим бессмертных.
– Я ищу другой награды, – ответил киборг.
– Вот как? Какой же?
– Смерти в жизни. Жизни в смерти.
– Они противоположны, – сказала я. – Они враги.
– Нет, – сказал киборг. – Они одно и то же.
Шестьсот лет назад по обычному летосчислению некое существо, называемое в предании Белым, приземлилось среди кроандхенни на звездном корабле, первом корабле, который они увидели. Если верить кроандхейскому фольклору, Белый не был ни одним из тех существ, что я встречала или о которых слышала, хотя путешествовала я немало. Это меня не удивляет.
Тысяча планет человека (может, их больше раза в два, а может, и меньше, никому не ведомо), рассеянные империи финдиев и дамушей, гверны, и нор-талуши, и прочие разумные, о которых нам известно, все эти земли, и звезды, и колонии, гордо раскинувшиеся на многие световые годы черных пространств, известные только волкринам, вся наша крошечная вселенная, все это, вместе взятое, – лишь островок света в бескрайнем океане тумана и мифов, что постепенно теряется во тьме невежества. И все это в крошечной галактике, до самых дальних окраин которой мы никогда не доберемся, даже если просуществуем миллиарды лет. В конце концов, как ни старайся, как ни лезь из кожи вон, необъятные пространства победят нас. Я уверена.
Но меня победить трудно. И я горжусь этим, это последнее, что у меня осталось. Не слишком много перед лицом вечности, но все-таки кое-что. Когда придет конец, я встречу его с яростью.
Тут мы с Белым похожи. Хотя он и не нашего поля ягода, а откуда-то из тумана, еще не рассеянного нашим жалким светом. Каким бы ни было это существо, какой бы груз истории и эволюции ни несло в своих генах, мы все равно родня. Мы две злые непоседливые поденки, перелетавшие от звезды к звезде, потому что, единственные из собратьев, сознавали, как короток наш день. И оба мы нашли нечто вроде своей судьбы в болотах Кроандхенни.
Белый прилетел сюда совсем один, посадил свой маленький корабль (я видела останки корабля: игрушка, пустяковина, но совершенно непривычные обводы корпуса вызывают трепет) и, обследовав планету, нашел на ней нечто искусственное.
Нечто гораздо старше самого Белого и гораздо более странное.
НЕЧТО.
Какими странными приборами пользовался Белый, какими чуждыми нам знаниями обладал, какой инстинкт подсказал ему войти? Теперь этого уже не узнать, да это и не важно. Белый узнал, узнал то, о чем так и не догадались местные ученые, он узнал назначение Нечто, понял, как его использовать. Впервые за… тысячу лет? миллион? Впервые с незапамятных времен была сыграна Игра ума. И Белый изменился, вышел из Нечто совершенно иным. Он стал первым. Первым властителем умов. Первым господином жизни и смерти. Первым властелином боли. Первым властелином жизни. Не важно, как это назвать – титулы рождаются, присваиваются, отбрасываются и забываются.
Какой бы ни была я сейчас, Белый стал таким первый.
Пожелай киборг познакомиться с моими апостолами, я бы его не разочаровала. Я созвала их, когда он ушел.
– Новый игрок назвался Клерономасом, – объявила я. – Я хочу знать, кто он такой и чего добивается. Выясните это.
Я видела их алчность и страх. Апостолы – инструмент полезный, но верностью не отличаются. Я собрала вокруг себя двенадцать Иуд, и каждый из них жаждет наградить меня поцелуем.
– Можно провести полное сканирование, – предложил доктор Лаймен, с улыбкой льстеца глядя на меня водянистыми близорукими глазками.
– А на обследование интерфейса он согласится? – спросил Дейш Грин-9, мой собственный киберслуга. Его правая рука, обожженная солнцем, сжалась в кулак, а из левой, вдруг раскрывшейся, словно серебряный бутон, высунулись, как змееныши из гнезда, гибкие металлические щупальца. Под тяжело нависшими бровями Дейша на месте глаз красовалась пластина зеркального стекла. Улыбка так и ослепляла металлическим блеском хромированных зубов.
– Выясним, – пообещала я.
Себастьян Кейл, эмбрион-макроцефал, плавал в аквариуме. Его слепые глаза уставились на меня сквозь зеленоватую жидкость, пузырьки газа отрывались от бледного обнаженного тела и всплывали к поверхности.
«Он лжец, – прозвучало у меня в голове. – Я узнаю для вас правду, Мудрая».
– Хорошо, – ответила я.
Тр-кн-нр, мой мысленемой финдии, запел высоким пронзительным голосом на пределе слышимости. Он возвышался над всеми, словно человечек с детского рисунка, трехметровый человечек с лишними суставами в самых неожиданных местах. Он сгибал конечности под невообразимыми углами и весь был собран из старых разрозненных костей, словно обугленных неведомым пламенем. Но его кристаллические глаза под бугристым лбом лихорадочно горели, а из вертикальной безгубой ротовой щели стекали струйки пахучей черной жидкости. Он пел о боли и крике и нервах, пылающих огнем, о раскрытых тайнах и о правде, что дымится и сочится кровью, словно рана.
– Нет, он киборг, – сказала я. – Если он и чувствует боль, то только если хочет этого. Он может отключить свои рецепторы и забыть о тебе, изгнанник, и твоя песня станет молчанием.
Нейрошлюха Шайалла Лотен смиренно улыбнулась:
– Значит, я тоже осталась без работы, Мудрая?
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 127
