Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 148
Этот временный паралич приключался не только в руке — когда Дюбель додумался дотянуться до стоящей на столе бутылки ртом, враз перестала гнуться шея. А если положить виски на край стола боком, самому лечь на пол и аккуратно раскупорить горлышко, чтобы жидкость потекла тонкой струйкой вниз, то горло отказывалось глотать, даже если рот был полон божественным напитком — после нескольких неудачных экспериментов Дюбель едва не захлебнулся… Рассказать кому — засмеют: Красная Шапка захлебнулся виски!
Уйбуй сидел в шикарно обставленной гостиной у богатого бара, обхватив руками свою бедную, не прикрытую банданой лысую голову, и горестно раскачивался взад-вперед.
Что делать?
Идти к эрлийцам? У него деньжищ таких нет.
Пожаловаться Всеславе на жестокие заклинания, которые применяет зарегистрированная в Зеленом Доме человская колдунья? Ага, так и будут феи его слушать.
Просить помощи у своих? Так его, раз он теперь пить не может, больше за своего считать не будут. И нельзя про Саблю забывать — на штурм-то Дюбель так и не явился, а ведь фюрер поручил ему ответственнейшее задание — присматривать за Секирой. Стоит только показаться Сабле на глаза, как тот велит повесить и его, и его десяток…
Все. Ничего больше в жизни не осталось — ни виски, ни смысла.
Придя к такому выводу, Дюбель по привычке потянулся к издевательски полной бутылке, стоящей рядом, на столике.
Вспомнил, выругался — да и в сердцах бросил ее с размаху в стену.
Зазвенело, задребезжало, зазвякало.
На шум немедленно нарисовались охранники. По приказу испуганной, с красными пятнами на шее Зинаиды они теперь следили за каждым шагом Дюбеля, и это недвусмысленно свидетельствовало о том, что роскошные апартаменты превратились для уйбуя в тюрьму.
Не усмотрев в происходящем попытки побега, охранники удалились. А Дюбель вдруг вскочил, словно кто-то хорошенько пнул его под зад.
Сложно сказать, что подействовало на уйбуя. Может, слишком силен был шок, вызванный ужасным для любого из Красных Шапок поступком, — разбиванием бутылки. А может, Дюбель просто вдохнул крепкий, концентрированный аромат разлитого виски.
Словом, одна гениальная идея все-таки пришла в его голову…
Уйбуй даже руки потер от счастья — все сходилось. Осталось только вырваться на свободу. И план побега у Дюбеля тут же нарисовался: демонстративно топая, он прошел мимо пялящихся в телевизор охранников прямо в спальню. Едва уйбуй появился в дверях, как пудрившая шею Зинаида испуганно выронила кисточку. Та с тихим стуком ударилась о лакированную поверхность трюмо и беззвучно упала на пушистый ковер.
— Ну, че вылупилась, мля? — нелюбезно осведомился Дюбель. — Вон отсюда!
Женщина принялась осторожно, бочком, бочком, продвигаться к выходу.
— Ой, Петрушенька, — вдруг совсем жалобно всхлипнула она, добравшись до дверей, и запричитала: — Ведь ты был когда-то и добрый, и ласковый…. Что с тобой случилось?
— Ты со мной случилась! — рявкнул в ответ Дюбель, и руки прямо зачесались — так хотелось придушить толстуху за то, что она с ним сделала.
Зинаида, будто почуяв это, ойкнула и исчезла. Уйбуй тут же закрыл массивную дверь на замок и метнулся к окнам — раздвигать тяжелые шторы. Так и есть — там оказался выход на балкон. Конечно, с шестнадцатого этажа не прыгнешь, но ведь можно спуститься на балкон ниже. А уже оттуда — на свободу.
Всего несколько минут спустя, соорудив подобие веревки из непослушных, скользящих в руках шелковых простыней, Дюбель, матерясь и повизгивая от страха, пытался разбить стекло и перебраться через перила балкона этажом ниже. Затем, не обращая внимания на поднявшийся в комнате истошный женский визг, трясущийся и весь изрезанный осколками стекла, уйбуй забрался внутрь и рванул ко входной двери. Краем глаза заметив в темноте на полу что-то красное, Дюбель, схватив непонятный кусок ткани, разорвал его пополам, водрузил одну половину на голову и помчался вон. Его сердце ликовало — и от охранников ушел, и от Зинаиды.
Теперь вот и он, в натуре, крутой колобок.
* * *
Древняя резиденция русских князей, наследница византийских традиций, Москва, словно заядлая модница, давно украсила себя бусами уличных фонарей, диадемами неоновых вывесок и брошками рекламных экранов.
Однако даже в такой увешанной светящейся бижутерией ночных огней столице по-прежнему оставались улочки и проулки, подворотни и дворы, которым не досталось ни одной побрякушки. Освещаемые лишь рассеянно льющимся светом из окон домов и луной, если та не скрывалась под одеялом облаков, эти места не вызывали никакого интереса у романтиков, жаждущих ночных прогулок, зато пользовались неизменной популярностью у мелких воришек, загулявших пьяниц, подвыпивших хулиганов и, конечно, полиции. Едва на улицы опускались сумерки, синие патрульные джипы отправлялись на ежевечерний променад по лишенным светящихся украшений улицам и подворотням, собирая урожай резидентов для ближайших «обезьянников».
Сегодня, впрочем, улов был негуст. Домушник-неудачник, несколько пьяных подростков, слишком громко слушавших музыку на улице, да два подозрительных типа, привлекших внимание полиции своим внешним видом. Один полуголый, не разбирая дороги, несся по улицам. Другой, весь исцарапанный и помятый, крался по закоулкам в половинке красного кружевного бюстгальтера на голове. Размеры лифчика потрясали воображение.
— Никак братья, — незатейливо пошутили полицейские, запихивая второго в кузов, откуда уже неслось: «Требую адвоката! Я имею право на один телефонный звонок!»
— Пустите, челы поганые, мне лечиться надо, а то меня фюрер повесит! — подхватил новоприбывший, едва только оказался внутри.
— Дюбель, ты? — оторвался от декламирования прав человека голый.
— Колобок! — как старому приятелю, обрадовался «лифчиковый».
* * *
Утро ознаменовалось противным скрипом двери камеры, и в дежурную часть ввалилась целая ватага шумных краснобанданных байкеров, распространявших вокруг себя крепкий сивушный аромат.
— Дюбель, ты? — бросились двое к решетке. — Чего прохлаждаешься? Вставай давай, штурм провалился, Саблю убили, Гниличей режут, и вообще!
Не дожидаясь, пока ошарашенный новостями товарищ придет в себя, байкеры подхватили его под руки и понесли к выходу.
На обратном пути толпа коротышек умело прошвырнулась под столом полицейских и разочарованно застонала — ни сейфа, ни изъятых ценностей.
— Менты, мля, сразу себе в карманы распихали, гады!
Не прошло и часа, как в помещение дежурной части, распространяя аромат дорогой косметики, вплыла намакияженная дама, хорошо за тридцать, в сопровождении похожих друг на друга, как два красных кирпича, охранников в темных костюмах. Опасливо подошла к камере, подозрительно оглядела обитателей, остановила взгляд на закутанном в хламиду коротышке.
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 148
