— Вы уверены? — воскликнул Роберт.
Он и Штефан обменялись удивленными взглядами.
Действительно, Роберт ведь достаточно часто навещал Ребекку в клинике, чтобы не понаслышке знать о ее состоянии. Более того, он сам видел разорванную и пропитанную кровью ночную рубашку, в которой она совсем недавно приехала сюда.
— Нет, — язвительно ответил Риманн. — Я просто болтаю от нечего делать и вовсе не осматривал вашу сестру, а простоял десять минут у окна, радуясь, что вы мне заплатите приличную сумму за вызов на дом.
— Извините, — сказал Роберт. Он по-прежнему выглядел очень удивленным. — Я не хотел вас обидеть. Но дело в том, что…
— Ребекка была очень сильно ранена, — перебил его Штефан. — Я видел это собственными глазами.
Риманн возмущенно пожал плечами, как будто этот разговор сильно действовал ему на нервы. А может, он почему-то боялся вдаваться в подробности?
— Я могу говорить только о том, что я видел собственными глазами, — заявил он. — Вы говорили, что это были раны от укусов?
Штефан ничего подобного не говорил, но, по всей видимости, Роберт еще раньше ввел врача в курс дела. А потому Штефан кивнул.
— Иногда раны на первый взгляд кажутся более ужасными, чем они есть на самом деле, — сказал Риманн и снова пожал плечами. — Возможно, мой коллега сотворил настоящее чудо… Не знаю! Возможно…
— Возможно — что? — спросил Штефан, так и не дождавшись, когда врач скажет что-нибудь еще.
Риманн секунду молча смотрел на Штефана, а затем решительно покачал головой.
— Мне больше нечего вам сказать по этому поводу! А как ваши дела? Вам тоже нужна медицинская помощь?
— Не больше, чем Ребекке, — ответил Штефан. — Несколько часов сна — и я буду в норме. Прошедший день был очень… напряженным.
— И для меня тоже, — сказал Риманн. Он повернулся к Роберту и одновременно взял со стола свой портфель. — Я вам еще нужен? Уже довольно поздно.
— Нет, — ответил Роберт. — Спасибо, что вы согласились прийти в такое позднее время.
Риманн ушел. Точнее, говоря, он не просто ушел — его уход показался Штефану бегством, хотя врач не слишком торопился.
Роберт молча посмотрел вслед Риманну. Штефан хотел что-то сказать, но Роберт молча покачал головой, повернулся — все так же молча — к телохранителю и сделал ему знак удалиться. Верзила, ни слова не говоря, вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
— Итак? — спросил Роберт.
— Что — итак?
На лице Роберта стали собираться грозовые тучи.
— Что все это значит?
— Возможны два варианта, — ответил Штефан. — Либо тебе нужен новый домашний врач, либо мы стали жертвами реформы здравоохранения. Ты ведь знаешь, что в настоящее время в больницах…
— Прекрати нести всякую чушь! — перебил его Роберт. — Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Что происходит? Почему Ребекка пытается представить себя тяжелораненой, если она на самом деле вполне здорова?
Штефан еле удержался от того, чтобы облегченно вздохнуть. Ему было бы очень трудно подыскать ответ на вопрос Роберта по поводу того, что, собственно, происходит, однако тот сам почти ответил на этот вопрос.
— Этого я не могу тебе сказать, — ответил Штефан. — Дело в том, что все не так просто, как кажется.
Роберт чуть не задохнулся от возмущения.
— Ну да! — фыркнул он. — Я, наверное, слишком туп, чтобы хоть что-нибудь понять. Почему бы тебе тогда не помочь мне и не подсказать, сколько будет дважды два?
Он гневно взмахнул рукой, и это движение каких-нибудь двадцать четыре часа назад испугало бы Штефана, а двенадцать часов назад разозлило бы его. Теперь же Штефану просто стало смешно.
— Я хочу знать, что происходит! — выпалил Роберт. — Ты и Ребекка на две недели исчезаете в какой-то охваченной войной стране. Когда вы появляетесь снова, вас можно принять скорее за мертвецов, чем за живых людей. Моя машина взлетает на воздух, едва не половина персонала больницы отправляется на тот свет, а вы вдвоем посреди ночи появляетесь здесь, истекая кровью. И, несмотря на это, все должно казаться мне ясным и понятным… Может быть, я что-то упустил?
— Да, — серьезно ответил Штефан. — Самое важное. Видишь ли, нас с Ребеккой в той стране покусали волки-оборотни. А теперь они явились сюда, чтобы забрать нас обратно до того, как наступит полнолуние. Возможно, они не хотят, чтобы раскрылась их тайна.
— Мне сейчас не до шуток, — сказал Роберт ледяным тоном.
Штефану тоже было отнюдь не до шуток. Как раз наоборот.
Последние слова он действительно произнес почти шутливым тоном, однако от них в его душе осталось неприятное ощущение, как будто там возникло своего рода беззвучное, но все никак не прекращающееся эхо. Оно все больше и больше накатывалось на его сознание и было похоже на приливную волну, постепенно увеличивающуюся в своей мощи и грозящую перерасти в настоящее цунами. То, что Штефан сказал, не было для него откровением. Тем не менее он был шокирован не из-за того, что именно он сказал, а из-за того, что он решился подобное произнести. Это было ошибкой. Вряд ли ситуация могла улучшиться, если он начнет называть вещи своими именами. Возможно, все станет даже еще хуже.
— Так что же все-таки произошло? — еще раз спросил Роберт.
Он, по всей видимости, решил сменить тактику. Его голос звучал уже не раздраженно, а сдержанно, хотя в нем и чувствовалась скрытая угроза. Он словно намекал на то, что еще один неверный шаг — и последует взрыв. Однако Штефан чувствовал, что поведение Роберта было явно наигранным. Он всего лишь разыгрывал спектакль. Штефан вдруг понял, хотя ему раньше подобное не приходило в голову, что брат Ребекки весь период их знакомства только этим и занимался: он постоянно разыгрывал спектакли. И делал это весьма мастерски. Как всякий действительно хороший актер, он действовал скорее интуитивно, чем осознанно, а еще он, наверное, уже давным-давно научился определять, какую именно тактику использовать в отношении того или иного человека. Как у опытного актера, у него имелся набор различных уловок: мимика, жесты, высота и тон голоса, а также сотни других, большей частью подсознательно используемых средств психического воздействия.
Так или иначе, в поведении Роберта никогда не было ничего искреннего. Ничего. Хотя Штефан и испытывал к нелюбимому шурину определенное уважение, он вдруг осознал, что тот вряд ли это заслуживает. Если попытаться заглянуть Роберту в душу, то, скорее всего, окажется, что вся его жизнь — сплошное лицемерие. И он вовсе не был тем, за кого себя выдавал.
— Ты не хочешь мне отвечать, — сказал Роберт и покачал головой. — Ты являешься сюда, втягиваешь меня в историю, которая может стоить мне жизни, и при этом надеешься, что я не буду задавать тебе вопросов? Ты еще глупее, чем я думал.
— А уж думать — твое любимое занятие, это я знаю, — произнес Штефан, улыбаясь. — Каким будет твой следующий шаг? Станешь мне угрожать, что выставишь нас за дверь?
