нас с Лией.
Я возвращаюсь к буфету, беру розовую тарелку и голубую салфетку, а затем налегаю на тако и «мимозу», полностью отказываясь от «Кровавой Мэри» Джей Пи. Я не намерен подвергать себя этому пыталову сегодня.
Как только я сажусь, Бэннер и Пенн выходят на задний дворик.
Пенн – бывший питчер «Чикаго Бобби». Он прошел через настоящий ад и вернулся, чтобы улучшить свою жизнь. Находясь здесь, в Калифорнии, и работая с Райотом и Бэннером, он действительно смог обрести покой.
– Бэннер Бисли! – кричит Лотти с того места, где сидят девочки. – Где моя кузина?
И да, предположительно, он пытался встречаться с кузиной Лотти и Келси, Кензи, но все, что я знаю об этом, это то, что все идет не так, как он хочет.
Бэннер тяжело вздыхает:
– Знал, что мне не следовало приходить.
– Похоже, тебе не помешает… «Кровавая Мэри». – Джей Пи встает со стула. – Я принесу тебе стаканчик.
– Спасибо. – Бэннер встает вместе с Джей Пи. Я чувствую, что должен предупредить его, но я также не хочу нагоняя от Джей Пи.
– Возьми что-нибудь поесть, чувак, – говорит Хаксли Пенну. – Угощайся.
– Спасибо, – говорит Пенн, выглядя при этом почти застенчивым, когда берет тарелку.
Хаксли бросает на меня взгляд, и пока мы остаемся наедине, он говорит:
– Я действительно рад за тебя, Брейкер. Если отбросить в сторону все поддразнивания, я думаю, она идеально тебе подходит.
– Спасибо. – Я снова бросаю на нее взгляд. – У меня что-то руки чешутся сделать следующий шаг, понимаешь?
– Это еще зачем? – недоумевает Хаксли. – Просто наслаждайся моментом.
– Продолжаю твердить себе об этом, но я не знаю. Мы сблизились с ней в тот день, когда она рассталась с Брайаном, и у нее на самом деле не было времени оплакивать эти отношения. Наверное, я просто беспокоюсь о том, что может случиться, если однажды она проснется и поймет, что совершила ошибку.
– Этого не произойдет, – уверяет Хаксли. – Вам двоим суждено быть вместе. Она это знает. Перестань волноваться и просто получай удовольствие, чувак.
– Да, ты прав, – соглашаюсь я как раз в тот момент, когда Пенн возвращается на своем место.
– Я думал, нам никогда не позволяли говорить Хаксли, что он прав. Что-то насчет непомерно раздутого эго, а?
– И кто тебе это сказал? – Хаксли поворачивается к Райоту, который не донес тако до рта.
– Только не я. Поговори со своим братом.
Я поднимаю руки.
– Это, должно быть, тот другой брат. Я бы никогда не сказал что-то подобное, чтобы меня отлучили от воскресных бранчей, которые… Кстати, что это за розово-голубые шарики и декор? – интересуюсь я. – Пытаешься оживить воскресный бранч?
– Что? – Келси перебивает всех нас и встает с того места, где сгрудились девочки. Ее взгляд встречается с Хаксли, а затем возвращается к Лотти.
– Э-э, все в порядке, детка? – спрашивает Джей Пи.
– Нет, – качает головой Келси. – Все не в порядке.
А потом она заливается слезами, заставляя Джей Пи бросить все ингредиенты для «Кровавой Мэри» и броситься к ней.
– Келси, что случилось?
Хаксли тоже встает из-за стола, и поскольку я не понимаю, что происходит, я тоже встаю. Лия в замешательстве оглядывается на меня. Я тоже в недоумении, и тут Лотти начинает плакать.
Э-э-э…
Хаксли немедленно заключает ее в объятия, прижимая к своей груди. Я стою, не зная, что делать.
Через несколько секунд я спрашиваю:
– Я могу что-нибудь сделать? Кому-нибудь, кому я могу позвонить?
Лотти отстраняется от Хаксли, и они оба обмениваются взглядами, прежде чем повернуться к нам и сказать:
– Добро пожаловать на нашу вечеринку по раскрытию гендерной проблематики.
– Ген… в смысле… в смысле у вас будет ребенок? – потрясенно спрашиваю я.
– Верно. – Лотти прижимает руку к животу. – И Келси злится, потому что я не говорила ей до сих пор.
– Я злюсь не поэтому. – Келси вытирает глаза. – Я вовсе не злюсь.
Джей Пи целует Келси руку, а затем произносит:
– Она счастлива, потому что и у нас будет ребенок.
Э-э, что сказать?
Лотти издает крик, похожий на предсмертный, прежде чем они обе бросаются в объятия друг друга и плачут вместе, а их мужья тупо пялятся на них.
Я подхожу к каждому из своих братьев и обнимаю их.
– Ну, это объясняет, почему сине-розовый декор, – говорю я, отпуская Хаксли.
– Это была идея Лотти. – Он заключает Джей Пи в объятия. – Черт, поздравляю, чувак.
– Взаимно!
– Господи, я не могу поверить, что вы двое будете отцами. Не знаю, стоит ли радоваться за вас или беспокоиться.
– Может быть, понемногу того и другого, – советует Джей Пи. – Потому что я до смерти напуган.
Хаксли почесывает щеку и шепчет:
– Как и я.
Я громко смеюсь и хлопаю их обоих по спине.
– Послушайте, если я что-то и знаю наверняка, так это то, что вы двое были замечательными старшими братьями, так что я уверен, что вы станете не менее замечательными отцами.
– Черт, как трогательно-то! – Райот пихает Бэннера. – Почему ты никогда не говоришь мне нечто подобное?
Баннер, у которого в руках «Кровавая Мэри», отвечает:
– Если бы ты был хорошим старшим братом, тогда я бы…
– Ой. – Пенн хихикает. – Это больно.
– Не очень хороший старший брат, а? – спрашивает Райот. – Кто же тогда помог тебе выпутаться из твоего… затруднительного положения…
– Секретное затруднительное положение, – произносит Бэннер сквозь стиснутые зубы.
– Ну что ж… – начинает Райот.
Баннер закатывает глаза.
– Прекрасно, ты хороший старший брат. Лучший во всей стране.
Райот прижимает руку к груди.
– Это так трогательно, спасибо тебе.
– Ух ты, ты действительно можешь почувствовать любовь. – Пенн заставляет нас всех хихикать.
После очередного раунда поздравлений и множества объятий Хаксли и Лотти стоят у бассейна, готовые сообщить нам пол ребенка. Келси потребовалась секунда, чтобы не разозлиться на свою сестру за то, что она не сказала ей раньше, но я думаю, что все это было мило, и мне это понравилось. Информация о ребенке и его поле. Вот как это делается.
– Вы все готовы к грандиозному открытию? – спрашивает Лотти.
Обнимая Лию, я прижимаю ее к себе, пока все присутствующие выкрикивают «да».
– Хаксли, ты оказываешь мне честь.
Лотти протягивает мне свой телефон, и я понятия не имею, что происходит, но Хаксли нажимает кнопку на телефоне, и бассейн загорается всеми цветами радуги. На заднем плане играет инструментальная музыка, превращая все в грандиозное шоу, а затем начинают мигать огни. Лотти крепко сжимает Хаксли в объятиях.
Огоньки вспыхивают синим. Затем розовым. Затем синим. Затем розовым, и розовым… и снова розовым, как раз в тот момент, когда музыка достигает кульминации и все стихает.
– Это девочка! – Лотти кричит и бросается обнимать Хаксли. Он крепко обнимает ее, целует в макушку, и…
