Впервые в жизни ей пришло в голову, что первый муж ее бабки, вероятно, предпочел бы не умирать от испанки, спасибо большое, так же как Джой предпочла бы не умирать от этой заразы. Ей хотелось узнать, что будет дальше. Ее бабке с дедом и матери придется подождать у тех входных ворот еще немного.
Джой не сразу осознала, через что пришлось пройти мужу и детям, пока ее не было.
Стэн сказал, что все четверо детей сперва утаивали от полиции сведения, из-за которых, как они думали, его могли посчитать виновным. Он видел, как с течением времени, по мере того как оно шло, а Джой не возвращалась, их сомнения и страх росли по экспоненте. Вопросы вставали все более острые.
– Я начал чувствовать себя виноватым, – сказал Стэн. – Мне стало казаться, будто я и правда поднял на тебя руку. Мне снилось… – Он замолчал. – Ужасные были сны.
Дети упоминали о своих смешанных чувствах в отношении верности родителям и обиняком, и открыто.
Посреди пылкой лекции о необходимости обрабатывать руки и носить маски Бруки ни с того ни с сего вдруг сообщила:
– Я нашла папе адвоката по уголовным делам, так как знала, что он невиновен, мама. Не из-за того, что считала его виноватым. Надеюсь, вы оба понимаете это.
«О, моя дорогая, – подумала Джой, – ты никогда не умела лгать».
Однажды, после того как Трой привез им огромную упаковку из двадцати четырех рулонов туалетной бумаги, которую ему удалось добыть среди панической скупки всего в магазинах, и они с Джой остались одни – сидели на задней веранде, держась на безопасной социальной дистанции друг от друга, – он сказал:
– Я думал, отец мог это сделать, мам. Я и правда так думал. И злился на Бруки, потому что она поддерживала его.
Трой говорил совсем как в детстве, когда был маленьким мальчиком и признавался в чем-то невообразимом.
– Не важно, дорогой, просто выбрось это из головы.
Выбрасывать что-то из головы было несовременным способом борьбы с проблемами, но что еще она могла предложить?
Слава богу, Трой и Бруки кое-как залатали свои отношения, как иногда делают братья с сестрами или супруги, – скорее поступками, чем словами.
Бруки купила Трою коробку шоколадных конфет.
Трой купил Бруки машину.
О Гарри Хаддаде Джой и Стэн вообще не заговаривали, пока в один прекрасный день, когда они смотрели новости, не прозвучало сообщение о том, что из-за пандемии впервые со времен Второй мировой войны не состоится турнир в Уимблдоне.
– Я понимаю, почему ты это сделала, – тихо произнес Стэн.
Он не сказал, что простил ее, но Джой восприняла его слова как прощение.
Более молодая пара могла бы потратить не один месяц на обсуждение с психологом этой проблемы, но Джой поняла, что они поставили тут точку. И двинулись дальше. Раз вы нанесли удар по мячу, нет смысла следить, куда он летит. Направление полета уже не изменить. Нужно думать о следующем движении. Не о том, как следовало бы ударить тогда, а о том, что делать теперь.
Она предала его. Он предпочел любить ее и дальше.
Что тут еще скажешь.
Тревожные мысли не давали Джой спать по ночам.
Например, что, если бы они с Саванной попали в аварию и их машина утонула бы в мутных глубинах какого-нибудь озера, а Стэна арестовали и обвинили в убийстве? Что, если бы он томился в тюрьме остаток дней и только Бруки навещала бы его?
В первые дни Джой часто звонила этому милому, нетерпеливому и неулыбчивому детективу – Кристине Хури.
Джой была слегка одержима ею.
– Оставь в покое эту женщину, – сказал Стэн.
При каждом упоминании имени Кристины у него на лице появлялось болезненное выражение, вот почему Джой испытывала странное желание и дальше убеждать детектива Хури в невиновности Стэна, хотя его невиновность была неоспоримой.
Джой просто необходимо было убедить Кристину в том, что ее муж на сто процентов невиновен. Он абсолютно точно не убивал ее.
– Мы разбирали сложное дело, основанное на косвенных уликах, миссис Делэйни, – мрачно сказала Кристина.
Но потом она смягчилась и разъяснила Джой, почему ее страхи безосновательны. Во-первых, Джой и Саванна по пути не проезжали никаких озер, так что их поездка никак не могла закончиться на дне одного из них. Во-вторых, женатый любовник Саванны, или ее бойфренд, или забава, или как вам угодно его называть (ее мишень?), доктор Генри Эджворт, рано или поздно привел бы их к Саванне, а Саванна – к «внесетевой» программе Гарри. Но еще важнее, что они получили бы (лучше поздно, чем никогда) заявление дочери Каро из Копенгагена. Дело основывалось на косвенных уликах и не подкреплялось неопровержимыми фактами, а потому неизбежно рассыпалось бы, как карточный домик.
– Вашего мужа никогда не осудили бы, – успокоила Джой Кристина.
Потом Джой спросила, не окажет ли пандемия влияния на свадьбу, и Кристина ответила, что подготовка к свадьбе идет своим чередом, но гостей будет гораздо меньше, чем планировалось вначале.
– Какая жалость! – посочувствовала Джой.
– Да уж, – произнесла Кристина, но голос ее звучал так, будто она улыбается.
– Что вы с Саванной делали все это время? – поинтересовалась у Джой Эми. – Вы довольно долго были вместе. Вы не соскучились?
– Вы играли в игры? – спросила Бруки, потому что именно этим занялись бы Делэйни. Им всегда нужно было в чем-нибудь соревноваться. Кто-то обязательно должен выигрывать, а кто-то проигрывать. – Вы… ссорились?
Джой поняла, ее дочери переживают из-за того, что она провела столько времени с Саванной, ведь ни с одной из них она никогда не оставалась так надолго, и они все трое знали: если бы это случилось, они наверняка надоели бы друг другу до чертиков.
– О да, временами было очень скучно, – сказала Джой дочерям. – И иногда мы раздражали друг друга, да.
Это не было правдой. Они с Саванной прекрасно ладили.
Может быть, оттого, что Саванна не ее дочь, хотя Джой испытывала к ней почти материнские чувства, и подругой ей на самом деле не была, хотя они общались как подруги. Джой привязалась к Саванне, но это не было то горячее, сложное чувство, какое она испытывала к своим дочерям, и в результате, парадоксально, но факт, смогла провести с ней три недели без всяких проблем. Две маленькие женщины в крошечном домике.
Теперь, оглядываясь на этот двадцать один день, Джой сперва боролась с чувством стыда за тот жуткий переполох, который произвела, но, преодолев смущение, она вспоминала это время как пестрящий солнечными зайчиками сон, отпуск от своей жизни и отдых от себя самой или от того человека, каким она стала.
Деревянный домик, где они жили, стоял в окружении четырехсотлетнего тропического леса с водопадами и тропинками для прогулок. Мимо огромных окон регулярно скачками проносились кенгуру – большие и маленькие, будто машины по тихой улочке загородного поселка.
