Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 130
– Они сходятся во мнении, что это тоже знак. Знак того, что германская нация может достичь своей цели с меньшими разрушениями и жертвами.
– Жертвы! – раздраженно пробурчал Гитлер. – Все постоянно твердят о том, что надо меньше жертв. Почему арабы не победили в сражении при Пуатье? Ведь тогда мир был бы исламским. Арабы навязали бы нашим предкам другую религию, главное в которой – распространять истинную веру мечом и подчинять ей все другие народы. А потом, в силу расовой неполноценности арабов, во главе новой империи встали бы омусульманенные германцы. Я в этом уверен. После решения еврейского вопроса все наши беды идут от того, что у нас не та религия. Почему в Японской империи религия ставит превыше всего жертву во имя отечества, а христианство исповедует какую-то дряблую философию мазохизма? Нацию надо приучать к жертвенности. Когда я собираю свое ближайшее окружение за обеденным столом, я всегда выкладываю лист для пожертвований и рассчитываю, что остальные будут поступать точно так же.
Гитлер сделал паузу, подошел к окну, повернулся и стал, опершись рукой на столик, чтобы быть со стороны света.
– Гиммлер, почему вы так боитесь, что нация понесет жертвы во имя осуществления своей мечты – создания вечного рейха на всей земной поверхности? Почему вы последнее время намекаете мне на отсрочку на какое-то неопределенное время, которое неизвестно кто увидит? Когда наша цель – вот она, рядом. И надо только не упустить момента! Мы бы никогда не были у власти, если бы так рассуждали!
– Мой фюрер, когда я смотрю на небывалые и грандиозные проекты, которые были реализованы в рейхе в последнее время, на прекрасные здания, в которых воплощены ваши идеи, у меня возникает вопрос: стоит ли все это превращать в прах, в руины, если плод созрел и вот-вот падет к вашим ногам? Картины деградации русских в будущем ужасны. Их раса полностью утратила жизненную силу, вымирание ее прогрессирует, образованные люди не востребованы, их интеллект больше не движет науку и технику, есть только новые рабы, которые собирают, продают и обслуживают то, что создано умом других рас, их тяга к свободе подавлена и заменена удовольствием от бездумных развлечений…
Гитлер молчал, но казалось, он совершенно не слушал рейхсфюрера.
– Руины, – неожиданно произнес он, – руины! Да вы знаете, Гиммлер, что эти здания как раз и построены ради того, чтобы обратиться в руины! Какие великие цивилизации оказали влияние на развитие Европы? Рим! Разрушенный Рим! Было стерто с лица земли государство, забыт язык, уничтожены книги и картины. Но руины Рима дали основу европейской цивилизации. Что должно стать основой для той поросли, которая подымется на Земле после ядерного пожара? Уродливые скрученные каркасы небоскребов Нью-Йорка и Токио? Нет! Кучи бетонного мусора на месте сборных сталинских домов? Нет. Лишь наши величественные руины сформируют будущее нации. Все эти дома специально строились так, чтобы быть разрушенными. Я отказался от высотных зданий, я приказал строить так, чтобы потомки видели не ржавые скелеты, а гранит и мрамор. «Аттила» – это лишь закономерный финал великого замысла, во имя которого строился весь рейх, замысла, рассчитанного на тысячелетия. Мы будем управлять временем через руины.
«Приплыли, – мелькнуло в голове у Виктора. – Полные кранты. Фюреру теперь важна не личная власть над миром при жизни, а великие руины. План не сработает. Ему теперь все равно, застрелится он в бункере или нет. И может быть, ему даже все равно, выживет ли немецкая нация в подземных городах. Она в его виртуальном будущем в любом случае навечно остается в виде памятника самому себе, в виде его любимых руин. Трындец. Он нарисовал себе такое виртуальное будущее, которого поменять невозможно».
И еще Виктор подумал о том, что Гитлера, наверное, привел к этой идее страх приближающейся смерти. Фюрер так и не смог найти ни в религии, ни в простой человеческой морали ответа на то, что же поможет ему быть спокойным в его последний час. Говоря о служении рейху, он, в сущности, всю жизнь подчинил служению себе любимому, своей жажде отомстить за не слишком счастливое детство и жалкое прозябание в золотые годы юности. Он требовал жертв, но собой ради кого-то так и не пожертвовал и оказался совсем один перед будущей всепоглощающей бездной.
И вот тогда-то, видимо, фюрер и нашел способ. Что там говорил Штирлицу генерал в вагоне из «Семнадцати мгновений»? Что-то вроде «поверьте, это не страшно, когда все вместе»? Оно и будет – все вместе. Останутся только руины. Вечные руины – это и есть вечный рейх.
Вместе… Раз «вместе», значит, дата «Аттилы» – это дата естественной смерти Гитлера. Так просто… Почему, почему он до этого раньше не додумался? Впрочем, теперь это уже все равно.
Гитлер продолжал говорить, повышая голос, и быстро сорвался на крик. Альтеншлоссер уже не переводил, а Виктор плохо разбирал слова с голоса, если они были нечетки и неразборчивы, – все-таки гипнопедия не заменит разговорной практики. Фюрер продолжал накручивать себя, как истеричная баба, лицо его побагровело, черты исказились и стали страшными, так что Виктор подумал, не разойдутся ли швы; тот начал вдруг страшно заикаться и давиться словами. Не в силах выговорить какую-то длинную фразу, фюрер забарабанил своими суховатыми кулачками по крышке стола, голова затряслась, и Виктор заметил, как в уголках губ его показалась пена. Исход разговора стал ясен. Этим припадком ярости вождь наглухо отрезал Гиммлеру всякую возможность капать себе на мозги.
Глава 23
Семнадцать мгновений зимы
Истерика прекратилась неожиданно и бесследно. Накачав окружающих эмоциями, фюрер вдруг стал совершенно спокойным и даже веселым. Обращаясь к Гиммлеру, он произнес:
– Я вчера говорил с авиационными специалистами. Они убеждены, что рентабельность пассажирских перевозок можно увеличить, переведя все самолеты на реактивные двигатели, и еще поднять вместимость до двухсот-трехсот мест. Скоро в рейхе появятся такие самолеты, на борту которых можно поставить даже ванну.
«А черт, все равно всем один конец…»
– Энтшульдиген зи михь, битте[27], – перебил Виктор, повернувшись к Гиммлеру, – но, кажется, господин рейхсфюрер обещал показать мне живого Гитлера.
Гиммлер по-русски, по-видимому, не понял и чуть не вылупил глаза от неожиданности, но все же сохранил самообладание.
– Что? Что он сказал? – спросил фюрер.
– Он сказал, что ему было обещано, что он увидит фюрера.
– И кого же он видит? Кого же он видит, позвольте знать?
– Кого вы видите, по вашему мнению, если не фюрера?
– Ну как сказать… С одной стороны, вроде похож. А с другой – вроде что-то не то. Не такой он какой-то.
– Переведите! Переведите в точности!
– Русский говорит, что он находит сходство и не находит сходства.
– Как это так – находит и не находит? Спросите!
– Что значит «похож и не похож»?
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 130
