было повторено там же 4 и 6 января. В Нью-Йорке «Танцы» были сыграны 7 января.
Сергей Васильевич всегда очень строго и критически относился к своим произведениям. Он часто разочаровывался, находя в них те или иные недостатки, и стремился переделать уже напечатанное произведение. Отношение к «Симфоническим танцам» было иное. Он до конца жизни любил их, вероятно считая своим лучшим произведением, и радовался, когда узнавал, что тот или другой дирижер хочет их исполнять. Он надеялся, что М.М. Фокин поставит балет на эту музыку. Последнему тоже, по-видимому, хотелось поработать над этим. Фокин должен был подождать появления обещанных компанией «Виктор» граммофонных пластинок, которые были ему необходимы, так как чтение партитуры, полученной им от Сергея Васильевича, было для него слишком сложным делом. Они не раз совещались на тему о балете, но осуществить намерение – поставить балет с музыкой «Симфонических танцев» Рахманинова – из-за смерти Фокина, последовавшей летом 1942 года, так и не удалось.
Рекорды «Симфонических танцев» в исполнении Филадельфийского оркестра под управлением автора предполагалось сделать весной 1941 года по окончании сезона. Но, как и «Колокола», запись которых была обещана после фестиваля Рахманинова в 1939 году, «Симфонические танцы» не были записаны. Из-за невозможности найти весной 1940 года свободное время для перегруженного концертами оркестра и для компании «Виктор», а также и из-за каких-то недоразумений и трений между двумя ведомствами запись «Колоколов» была отложена. То же случилось и с «Симфоническими танцами». Сергей Васильевич был очень огорчен. Огорчение это еще больше усилилось, когда он узнал, что из-за войны записи пластинок вообще задержаны и прекращены на долгое время. От желания сделать записи и от обещания своего компания «Виктор» не отказывалась, но это было отложено на весну 1943 года. Смерть Рахманинова не дала возможности осуществить это горячее желание автора.
Сергей Васильевич начал свои выступления в сезоне 1940/41 года 14 октября, дав recital в Детройте. Он играл всего сорок пять раз: в тридцати одном recitals и четырнадцати симфонических концертах. Последние были даны в Чикаго с Ф. Стоком, где он играл Первый концерт Бетховена и свою Рапсодию (один концерт); в Балтиморе и Вашингтоне с Г. Киндлером (по одному концерту) он исполнял свой Второй концерт; в двух концертах в Питтсбурге с Ф. Рейнером он играл свой Третий концерт; в двух концертах в Сан-Франциско с П. Монтё он играл свой Первый концерт и Рапсодию и неделей позже там же, опять в двух концертах с Монтё, – свой Третий концерт; в Нью-Йорке в двух концертах с Д. Барбиролли – свою Рапсодию; в Кливленде один раз Первый концерт Бетховена и Рапсодию, и, наконец, 13 и 14 марта опять в Чикаго Сергей Васильевич продирижировал своей Третьей симфонией и «Колоколами». Концерт этот, по желанию Сергея Васильевича, был назначен последним в сезоне, так как он опять боялся натрудить руки, дирижируя на репетициях и в концерте, что, конечно потом отозвалось бы на игре.
Силы Сергея Васильевича, естественно, были уже не те. Он начинал утомляться, жаловался иногда на усталось и одышку. Однако упорно продолжал свою деятельность, не допуская мысли, что может жить без эстрады, без концертов.
Тревожно следя за ним, видя это переутомление, Наталия Александровна каждый год все настойчивее просила его отдохнуть, подумать о своем здоровье, пожалеть себя, просила, по крайней мере, сократить количество концертов в сезоне. Он соглашался на последнее, особенно пока чувствовал утомление, говорил об этом с менеджером мистером Марксом Левиным, но в результате, когда наступало время для утверждения списка концертов на следующий сезон, число их оставалось почти тем же. Количество концертов, значительно сокращенное весной, опять увеличивалось осенью от добавлений, сделанных за лето. Единственно, чего удалось добиться семье (по совету врачей) в последние годы, – это перерывов между концертами; обычно два больших перерыва – в декабре и феврале – давали Сергею Васильевичу возможность отдохнуть. Один из них приходился на время, когда он концертировал в Калифорнии. Рахманиновым полюбились окрестности Лос-Анджелеса и Голливуда. По просьбе Сергея Васильевича концерты в Калифорнии назначались в конце января и в феврале – лучшее время года в этой местности. Тепло, солнце, цветы, птицы – все это имелось в избытке.
Рахманиновы останавливались при этом не в городе, не в обычной гостинице, а в совершенно особой. На громадной площади, превращенной в сад, были выстроены десятки небольших домиков (bungalows) в две-три комнаты со всеми удобствами: проведенная вода, электрическое освещение, небольшая кухня, телефон, радио, гараж и обслуживание особым персоналом от большой гостиницы. Снимая такой дом недели на три, Рахманиновы жили, точно дома, забывая о суете и шуме, господствовавших в отелях. Звали это место «Сад Алла» (The Carden of Allah).
Привлекало их туда еще то обстоятельство, что по соседству с ними (всегда в нескольких милях от их дачи) жила довольно большая группа русских приятелей Сергея Васильевича – актеры, художники, люди, работающие в различных областях киноиндустрии. По вечерам Рахманиновы постоянно встречались с ними и радовались этой возможности общения с людьми, причастными к искусству.
Окончив весенний сезон 1941 года 14 марта, Сергей Васильевич переехал с семьей в начале мая снова на дачу Хонеймана, где они жили в 1940 году. Отсутствие вестей от дочери, живущей во Франции, невозможность помочь ей, плохие дела на европейском фронте войны, – все это сильно отражалось на настроении духа Сергея Васильевича. Неожиданное нападение Германии на Россию усилило его тревогу и угнетало его. Он, как всегда, хорошо контролировал свои чувства, но ясно было видно, какое тяжелое впечатление производила на него эта новая война. Ко всем переживаниям прибавилось еще страшное беспокойство за родину. Только усиленные занятия несколько отвлекали его от происходящей вдали кровавой трагедии.
Сергей Васильевич занялся этим летом переработкой своего Четвертого концерта во второй раз, внося в него много изменений и исправлений. Кроме того, Сергей Васильевич сделал еще переложение для фортепиано «Колыбельной» Чайковского из серии романсов ор. 16. Сергей Васильевич обещал выступить зимой со своим Четвертым концертом (в измененной редакции) в ряде городов. Первое исполнение Концерта состоялось 17 октября. Автор играл его с Филадельфийским оркестром под управлением Орманди в Филадельфии. Концерт был повторен там же на другой день. Те же исполнители выступили с ним 21 и 22 октября в Вашингтоне и Балтиморе, а затем 11 ноября в Нью-Йорке. Орманди дирижировал во всех этих городах Второй симфонией Рахманинова. Кроме того, Сергей Васильевич играл Четвертый концерт в том же сезоне в Чикаго со Стоком и два раза опять в Нью-Йорке, 18 и 19 декабря, с Митропулосом в Филармоническом обществе. Концерт этот, значительно измененный по сравнению с первоначальной редакцией, имел очень большой успех[211]. В других городах, а именно в Питтсбурге (два раза) и Детройте (один раз), Сергей Васильевич с Бакалейниковым и затем с Коларом исполнял Концерт Шумана; в Кливленде он играл (два раза) с Родзинским свой Второй концерт, в Лос-Анджелесе с Бруно Вальтером (два раза) – Рапсодию, поздней весной в Анн-Арборе с Орманди – Второй концерт, в июле в Голливуде с Бакалейниковым – тот же Второй концерт. Таким образом, Сергей Васильевич выступил в
