штабного барака, в столовой. Так оно и оказалось. Арсений ошибся в одном. Серов уже сказал им о взрыве. Сказал, видимо, совсем недавно. Бесшумно сгрудившись у забранного фанерной перегородкой бывшего раздаточного окошка в довольно обширном бывшем кухонном помещении, мы отчетливо слышали каждое слово начальника поселковой милиции, казалось, совсем недавно предостерегавшего меня от вольного или невольного вмешательства в предстоявшие неведомые события, которые могли стать для меня весьма и весьма опасными. Он не обманул, они действительно оказались опасными, потому что изначально покоились на безжалостно осуществляемой им цели – оказаться наконец именно здесь. В этом я был теперь совершенно уверен.
Сейчас говорил он. Я сразу узнал его голос.
– То, в чем, Вячеслав Евгеньевич, вы пытаетесь меня сейчас убедить, совершенно бессмысленно. Я бы даже сказал – абсурдно. Уничтожить плоды самоотверженного, немыслимого ни в каких других условиях труда… Полувекового труда сотен людей… Ведь не один же вы создавали все это. Хотя решение, между прочим, принимаете сейчас единолично. Но дело не в этом. Я уверен – ваше сообщение чистейший блеф. Не знаю только с какой целью. Выгадать время? Считайте, что его у вас уже ноль. Заставить нас испугаться и исчезнуть – глупо.
Если помните, год назад через своего человека я предпринял попытку предложить вам прекрасные условия для почетной капитуляции, хотя в то время еще даже не был вполне уверен в вашем реальном существовании. Вы могли получить все – прощение, признание заслуг, даже награды. Плюс любую сумму, которая бы вам пожелалась. Без ограничений. Человек этот бесследно исчез. Что еще раз подтвердило мою догадку – вы есть, вы реально существуете. Вы не легенда, не вымысел, а факт достойный восхищения и даже преклонения. Я действительно преклоняюсь перед тем, что вы сделали, чего вы добились. А теперь якобы хотите все это взорвать. Вместе с собой и своими прекрасными преданными друзьями. Согласитесь, это было бы нелепо и даже преступно.
– А вы? Что вы собираетесь делать со всем этим? – услышали мы женский голос.
Я заметил, как вздрогнул и побледнел Арсений.
– Без вариантов, – насмешливо, как мне показалось, ответил спрашиваемый. – Я всего лишь исполнитель. Скромный государственный служащий. Кстати, мадам, я заметил, что вы избегаете обращаться ко мне по фамилии или хотя бы по званию. А я ведь сразу представился вам по полной программе. Пусть так, называйте меня просто – «исполнитель». Коротко и ясно. Вы, впрочем, Ольга Львовна, тоже не представились. Хотя, как видите, я прекрасно знаю и ваше имя, и фамилию, и прочие подробности, о которых пока промолчим. Задали вы нам загадку своим таинственным исчезновением. Искали ваш труп, а вы, оказывается, живы, здоровы, выглядите просто прекрасно. Мои сотрудники глаз с вас не сводят. Как вам удалось? Поделитесь воспоминаниями.
– Поделюсь. Специально для ваших, как вы выразились, «сотрудников». Чтобы они поняли, во что вляпались и чем это может для них закончиться.
– Интересно будет послушать. Время, правда, не совсем подходящее, но все-таки занятно, в каком ракурсе именно вам видится все происходящее. Надеюсь, взрывом вы нас пугать не будете?
– Это зависит только от вас. Признаете свою вину, сложите оружие, и тогда мы дадим вам возможность покинуть нашу зону. Без нашей помощи вам это сделать не удастся. А там уже власть предержащие пусть разбираются в ваших преступлениях.
Омельченко, не удержавшись, подтолкнул меня и показал большой палец. Пугачев болезненно поморщился, осознавая критическую опасность завязавшегося диалога. Арсений облизал пересохшие губы и переступил с ноги на ногу, словно собирался немедленно вмешаться в смертельно опасный поединок любимой женщины и человека, для которого, как мы полагали, не существовало ничего святого.
– Мне не нравится, что вы говорите о каких-то якобы моих преступлениях. Вы же обо мне совершенно ничего не знаете. Во всяком случае, не должны знать. Уж в этом-то я уверен, учитывая место вашего жительства в последние два с лишним года.
– Я коротко, если вы не возражаете. Времени у нас, как вы правильно заметили, почти ноль. Поэтому только факты. За год до того, как здесь началась вся эта смертельная заварушка, вы, неожиданно для всех неплохо вас знающих, отказались от весьма приличного места в региональном управлении и буквально напросились на абсолютно неперспективную должность начальника поселковой милиции. Просьбу свою мотивировали пошатнувшимся здоровьем, стремлением к оперативной, а не штабной работе, увлечением охотой и прочими не очень внятными доводами типа «должен же кто-то». Вас отговаривали, но вы настояли. А через год после вашего назначения состоялся знаменитый побег Григория Жгуна с подельниками, которые, как теперь стало известно, именно с вашей помощью благополучно пересидели время самых интенсивных поисков. Дальше. Именно с вашей подачи погибшим старателям был отведен казалось бы самый неперспективный участок, оказавшийся золотым. Интересно будет разобраться, как вам стало об этом известно. Одного из сбежавших вы пристроили к старателям поваром, с заданием в нужный момент – как это у вас говорят – «вывести из строя» как можно больше тех, кто мог помешать Башке, то есть Жгуну с его командой, похитить результат их многодневного потрясающего фарта. Из строя вывели всех. Редкий яд, который использовали в этом случае, никто кроме вас предоставить не мог. Это тоже уже доказано.
– Вы из меня совсем уж невероятного преступника изобразили, уважаемая. Неужели все это ради кучки золотого песка, который я и сбыть-то не смогу и который, между нами говоря, мне совершенно не нужен.
– Хорошенькая кучка – почти три пуда песка и самородков. Но, судя по всему, это был лишь первый шаг к более масштабной цели.
– Просветите – какой?
– Оказаться здесь.
– Вот тут вы, возможно, правы. Только я не вижу ни малейшей связи между ужасами, которые вы тут наговорили, и нашей неожиданной встречей. – Насмешливая до того тональность его общения неожиданно резко изменилась. – Уймите, если не трудно, свою собаку! Она все время рычит, когда я что-то начинаю говорить. Как бы кто-нибудь из моих ребят сгоряча не пристрелил ее. Как она, кстати, здесь оказалась? До этого никаких собак здесь не было.
Мы с Пугачевым еле удержали Омельченко, порывавшегося кинуться на защиту Карая.
– В отличие от вас Серый здесь очень желанный гость. Он неплохо разбирается в хороших и плохих людях и в их намерениях. Пока я держу на нем руку, вам ничего не грозит.
– Будем считать, что вам и ему пока тоже. Так что держите крепче.
– Мне продолжать?
– Думаю, не стоит. Вы уже столько наговорили, что поверить вам способен только полный идиот. Видимо, от долгого одиночества и явной женской неудовлетворенности ваши
