Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 119
– Я не могу рисковать тем, что снова тебя потеряю, – сказал ей Шон. – Это меня убьет.
Потом он закрыл дверь и запер на замок. Она слышала, как он ходит над ее головой.
Она принесла мертвую малиновку с собой и прибила ее к одному из столбов рядом с матрасом. Это была единственная красивая вещь в подвале, и вид ее успокаивал.
Ступня только мешала, так что она оторвала ее и забросила в угол.
– Это была Хезер, – сказал Шон, закрывая дверь подвала и шумно спускаясь по лестнице. Он присел рядом с ней на матрас и обнял ее за плечи. Она не прислонилась к нему, как бывало раньше, поэтому Шон чуть подтянул ее к себе, пока не стало казаться, что она это сделала.
Вчера вечером, заметив, что у нее нет ступни, он тихо поднялся обратно наверх и его вырвало всухую над раковиной. Потом он снова спустился в подвал и начал искать ступню, а найдя ее в углу, отнес на улицу и закопал. Распятая птица сначала его не беспокоила, однако в последующие дни у нее появилась компания: две мыши, три таракана, оса, несколько мотыльков. Их сухие маленькие тельца висели, как произведения искусства. Она даже вытащила кости из трупика мыши, приклеив их к столбу столярным клеем в виде какого-то мистического иероглифа.
Шон был испуган его чуждостью. Он был испуган, потому что для нее этот иероглиф что-то значил, а для него не имел никакого смысла.
Она смотрела что-то по телевизору с выключенным звуком: мужчины в костюмах разговаривали друг с другом за столом. Они выглядели очень серьезными.
– Она хочет приехать домой на выходные, – сообщил Шон. – Я сказал, что можно.
Она отвела взгляд от экрана и повернулась к нему. Свет от телевизора отражался маленькими голубыми квадратами в ее глазах, которые начали затягиваться молочной пеленой. Было все сложнее различить, что один из них косит, и поэтому Шон чувствовал себя увереннее, разговаривая с ней.
– Хезер, – сказала она. – Мне нравится Хезер.
Он запустил пальцы в ее волосы, заправил темный локон за ухо.
– Конечно, она тебе нравится, милая. Ты ведь помнишь ее, да?
Она недоуменно посмотрела на него, потом наморщила лоб.
– Она раньше здесь жила.
– Правильно. Она поступила в колледж и теперь живет там. Она – наша дочь. Мы любим ее.
– Я забыла.
– И меня ты тоже любишь.
– Ясно.
Она снова уставилась в телевизор. Один из мужчин успел встать и смеялся так сильно, что у него покраснело лицо. Его рот был широко распахнут. Он был готов поглотить весь мир.
– Ты можешь это сказать?
– Что сказать?
– Что ты любишь меня. Ты можешь мне это сказать? Пожалуйста!
– Я люблю тебя.
– О, милая, – сказал Шон и прижался к ней головой, не разрывая объятий. – Спасибо. Спасибо. Я тоже тебя люблю.
Они сидели и смотрели на немые изображения. Его мысли осторожно подбирались к приезду Хезер. Он гадал, что, черт возьми, сказать дочери. Ей будет тяжело это принять.
Какова история нашего брака?
Он снова и снова возвращался к той ночи. Вспоминал, как стоит над ней, смотрит, как ее тело борется с притяжением смерти, которую она призвала к себе сама. Желание выжить заложено в тело природой, и как только ее сознание отключилось, мышцы принялись сокращаться в воде, заливая пол кровью в попытке спастись.
Но разум ее, однако, померк все-таки не окончательно. Она помнила, как он стоял над ней. Она смотрела вверх, пока вода облизывала ее лицо, и увидела, как он смотрит на нее. Увидела, как он отворачивается и закрывает дверь.
Что она разглядела за его лицом? Верит ли, что оно было бесстрастным? Верит ли, что оно было нетронуто любовью? Как ему объяснить, что он сделал это, потому что не мог больше смотреть, как она страдает?
Изредка вспоминая о других мыслях – об усталости, страхе перед больничной рутиной и особенно о пламенной ярости, которую он чувствовал чуть раньше тем же вечером, когда депрессия овладела ею, и он понял, что ему придется в очередной раз помогать Кэти выбраться из нее – он закапывал их поглубже.
Это не история нашего брака, думал он. История – в том, что я люблю ее, и это руководило моими действиями. Как было всегда.
Но Шон терял ее. Перемена, которая разожгла его интерес, также уводила ее все дальше и дальше, и он боялся, что его любви к ней, и ее к нему, не хватит, чтобы удержать ее в этом мире.
Поэтому он позвонил Хезер и сказал ей вернуться домой на весенние каникулы. Не на целую неделю; он знал, что теперь она взрослая, у нее есть друзья, и это нормально. Но у нее есть и семейные обязанности, и ее мама скучает по ней, так что ей стоит приехать домой хотя бы на выходные.
Хезер спросила: она болеет?
Нет. Просто скучает по своей дочке.
Папа, ты сказал мне, что я могу остаться здесь на каникулы. Ты сказал, что поговоришь об этом с мамой.
Я поговорил, Хезер. Она победила. Приезжай домой, всего лишь на выходные. Пожалуйста.
В конце концов Хезер согласилась. Ее нежелание была ощутимо, но она приедет.
Это был шаг первый.
Шагом вторым будет выманить Кэти из подвала к приезду дочери. Шон думал, что, поскольку он запирает ее там на ночь и когда выходит из дома, ей захочется подняться наверх. Но ошибся: она не выказывала никакого желания покидать подвал – возможно, больше никогда. Она регрессировала все больше: не вставала на ноги с тех пор, как лишилась ступни, и полностью отказалась от одежды; ползала, бледная и нагая, по полу, когда ей нужно было куда-то переместиться, – желание, которое теперь редко тревожило ее разум. Она позволяла ему мыть себя, когда он приходил с мылом и теплой водой, но только потому, что была в этом также пассивна, как и во всем прочем.
За исключением случаев, когда Шон касался ее с иной целью.
Тогда она поворачивалась к нему с яростью, которая вселяла в него ужас. Ее глаза были бледны, как лунные камни. Ее дыхание было холодно. И когда она обращала на него свою ярость, ему представлялось, как она вдыхает этот холод ему в легкие, проталкивает до самого сердца. Это пугало его. Он больше не пытался заняться с ней сексом, хотя неприятие ранило его больше, чем он мог себе представить.
Шон решил добиться ее расположения. По ночам он осматривал дороги, волочась в своей машине со скоростью меньше двадцати миль в час, разыскивая сбитых животных. Впервые отыскав одно – опоссума с расплющенным животом – он принес падаль в дом и положил на пол перед дверью в подвал, надеясь, что запах выманит ее. Этого не случилось; но Шон не обиделся и не лишил ее подарка. Он открыл дверь и спустил останки животного вниз по лестнице.
В тот вечер, когда он рассказал ей о Хезер, романтический импульс подтолкнул его к новым высотам. Он отравил кошку, жившую через дорогу, – ту, которую Кэти любила и за которой присматривала, когда ее хозяин уезжал из города, – и принес ей на подушечке; он положил тельце так, чтобы оно казалось спящим, и оставил у изножья матраса. Она устремила на подношение свои плоские бледные глаза, совершенно не замечая присутствия Шона. Медленно взяла кошку на руки и прижала к своему телу. Довольный, Шон сел рядом с ней на матрас. Он улыбался, когда она принялась за дело.
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 119
