Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 122
Русского полковника я назначил своим доверенным лицом, поставив его ведущим бургомистром над более чем 20 местечками, и дал ему поручение весь собранный материал со своими крестьянами перевести в Малориту. Для этого я освободил крестьян от реквизиций и нарядов по предоставлению упряжи. Скоро в Малорите я был почетным гостем. Я возвратил ее общине занятый солдатами строительного подразделения люфтваффе лесопильный завод и помогал, чем мог. Русскому полковнику, который нуждался в подсобном рабочем, я вернул сына, находящегося в немецком плену в Баварии. В воскресенье община пригласила меня на народный праздник, на котором появились все окрестности. Мне представили национальные украинские танцы и песни, и я стал другом украинцев.
Шедшая через Малориту из Бреста в Ковель дорога была разрушена. Я просил железнодорожную линию о восстановлении, так как я нуждался в ней, считая важной. В ходатайстве было отказано. Я осмотрел отрезок пути, а также найденный материал и решил, что могу сделать это самостоятельно населением и материалом. Таким образом, я сообщил железнодорожному управлению, что сам пущу в ход участок до Малориты. Однако это шло вразрез с его честолюбием, они думали, что тогда с помощью населения мы восстановим также и железнодорожную линию в Ковель.
Также дружба скоро господствовала и во взаимоотношениях с Ратно, Дивином и другими населенными пунктами. Область простиралась на восток до Кобрина вдоль большой магистрали по направлению к востоку. Я осматривал также этот населенный пункт, который остался в моей памяти со времен моего прохождения болотами Припяти летом 1915 года как грязное, зараженное холерой еврейское местечко. Сейчас я также и там нашел любезное, чистое, здоровое место и умелого, справедливого полевого коменданта. Расположенная северо–восточнее и северо–западнее Кобрина часть моей области считалась опасной в связи с партизанами. Однако я снова не нашел ничего, кроме застрявших орудий. Не слишком далеко на север от магистрали имелся современный бензиновый склад горючего емкостью миллион литров. Подразделения военной авиации провели его конфискацию. Все разогнанные и отставшие при первом штурме Буга Советы постепенно отходили на восток в болота Припяти. Отправной точкой для большинства из них был труднодоступный Дивин, на юго–востоке от Кобрина. Опросив там жителей, получили ясную картину. Советы в болотах Припяти, далеко в тылу нашего фронта, позже приготовили для нас еще много забот. На юг область простиралась через внешние форты крепости на расстоянии 20 км. Форты были наполнены боеприпасами и материалами, постепенно привозимыми в цитадель для дальнейшей транспортировки. Еще в середине августа в водном форту имелось несколько засевших там советских солдат.
В конце августа я сообщил армейскому командующему, что Брест и весь глубокий тыл примирен. Можно безопасно и без оружия ездить по городу и сельской местности. Быстро пришла команда: со 2 сентября моя область принимается гражданской администрацией. 2.9 в Бресте я должен передать ее имперскому комиссару Украины гауляйтеру Коху (Кёнигсберг). Вместе с тем я возвращаюсь на родину в резерв командного состава.
Когда 2.9.41 я готовился к посадке в машину, бургомистр города Бреста передал мне простое железное кольцо как почетный дар с надписью: «Вас благодарит город Брест–Литовск», — я сохранил кольцо и их благодарственную грамоту мне.
3.9 я снова был в Берлине, посетил мое издательство, попросил об отпуске и был рад возвращению на полюбившееся предприятие. 4.9 я снова был в Регенсбурге и вновь стал гражданским и частным лицом.
Источник: ВА–МА ZA1 1406 «Kommandant von Brest–Litowsk».
462 КРЕСТА СЕМЕНОВСКОЙ ЦЕРКВИРостислав АЛИЕВ (Россия, с. Кыштовка Новосибирский области)
В первые же часы войны Красная Армия нанесла вермахту серьезный удар — в Бресте. Хотя «Красная Армия» в данном случае — это несколько командиров, подпоясанных, а порой лишь в нательных рубахах — но с ТТ в руке, и с сотней таких же неистовых бойцов за спиной. Еще — несколько хладнокровных пулеметчиков и казавшихся неуловимыми одиночных стрелков, так быстро менявших ситуацию и делавших обстановку неясной для штурмовавших Брестскую крепость подразделений, что постоянно возникали у них за спиной, вновь и вновь увеличивая счет немецких потерь. «Вермахт» же в данном эпизоде Отечественной — это лишь несколько рот[480]I.R. 135 (1,2, 10,11,12) и 3/I.R. 130. На большей части советско–германского фронта была совсем иная ситуация.
Где–то там, где и гула сражений–то не было слышно, принимались решения, обусловливавшие судьбы сотен тысяч и толкавшие одних то на пьедестал побед, то в бездну поражений других. В Крепости же решения принимались прямо здесь, наскоро и быстро, и, как правило, лишь за себя самого — ну максимум за десяток еще — и было их: тысяча одних на тысячу других. Бои личности, сражения одиночек, битвы стрелковых взводов и побоища пулеметных отделений.
Победа над 10, 11 и 12–й ротами I.R. 135 вряд ли могла бы изменить стратегическую ситуацию. Даже то, что в итоге вермахт не досчитался на фронте целой дивизии, вынужденной быть осторожной после потерь первых часов войны и оттого не торопившейся завершать «зачистку», не переломило бы ход мировой истории. Однако поражение 3–го батальона I.R. 135 имело значение, быть может, даже большее, чем стратегическое — оно имело историческое, а главное — символическое значение.
Символом Бреста стали огромные потери, понесенные немцами в первый же день Восточного фронта. Потери, по признанию Франца Гальдера, «напрасные», т.е. не вызванные складывающейся обстановкой. Хотя в дневнике того же Гальдера впоследствии отмеченные не как последствия ошибочных решений командования 45–й дивизии, а как результат сопротивления «превосходящих по численности и фанатически сражающихся войск противника».
Именно огромные потери 45–й дивизии, понесенные ею в первый же день войны, составлявшие по некоторым подсчетам до трети потерь вермахта за 22 июня, а не провал штурма цитадели привлекли внимание командования сухопутных войск. Именно потери 22 июня стали, по мнению командования, главным достижением обороняющейся стороны. Это обстоятельство многократно упоминали в своих (многократно цитируемых в советской историографии) мемуарах или интервью все те из офицеров или генералов вермахта, кто так или иначе был причастен к событиям в Бресте и был готов о них говорить (например, начальник штаба А.О.К.4 Гюнтер Блюментритт или командующий PzGr 2 Хайнц Гудериан).
ПЕРВЫЙ БЛИН «СОРОК ПЯТОЙ»
Сколько же потеряла 45–я дивизия при бое за Цитадель и Брест 22 июня и в последующие дни? Есть несколько вариантов ответа, несколько итоговых данных.
За основу можно принять сведения, собираемые дивизионным священником Рудольфом Гшопфом и внесенные им в Книгу учета воинских захоронений[481]. По подсчетам, произведенным на основе Книги учета[482]воинских захоронений 45 I.D., безвозвратные потери (включая умерших в госпиталях[483]и пропавшего без вести Карла Клюга) дивизии за 22 июня 1941 г. достигли 348 человек (из них — 23 (6 %[484]) офицера, 74 военнослужащих унтер–офицерского состава (21 %), 251 военнослужащий рядового состава (72 %). Это составило 74 % от общего количества погибших при штурме цитадели военнослужащих 45 I.D. (в т.ч. офицеров — 82 %, военнослужащих унтер–офицерского состава — 74 %, военнослужащих рядового состава — 74 %).
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 122
