– Нам нельзя появляться в Москве.
– Предлагаю поехать в Чисмену, к отцу.
Калёнов не ответил, раздумывая, стоит ли встречаться с Болотовым, и Ева добавила:
– Папа уехал, у него встреча с институтскими друзьями.
– Звучит заманчиво.
– Не раскатывай губу, Макс, – рассердилась женщина. – Я не предлагаю делить одну койку на двоих и мечтать о несбывшемся.
– Как вы разговариваете с полковником ГРУ?! – изумился Калёнов. – Да ещё старше вас на тридцать с лишним лет?!
– Как хочу, так и разговариваю! Едешь?
– Думаю.
– Чем?
– В основном головой. Голова дана человеку, чтобы думать.
– Чтобы думать, но не раздумывать.
– Чувствую, меня здесь никто не любит.
– Не драматизируй, полковник, тебя не любят только те, кто тебя знает.
Калёнов не выдержал, засмеялся.
– Умеете же вы уговаривать, товарищ военспец. Поехали в Чисмену. На твоей скорой или на моей медленной?
– На твоей, мне заправляться неохота.
Сели в белую «Хёндэ Кисс» Калёнова, и охранник на воротах выпустил машину с территории базы, не глянув, кто в ней сидит.
До Чисмены доехали за полтора часа, объехав Москву по Кольцевой автодороге. Разговаривали мало, так как Ева постоянно кому-то звонила либо слушала сообщения абонентов.
Калёнов поставил машину в гараже Болотова, пристыкованном с юга к основному корпусу дачи.
Ева открыла входную дверь, дождалась Максима, включила свет во всём доме.
– Располагайся в гостиной, я переоденусь и сооружу ужин на скорую руку.
– Надо было заехать в магазин и купить чего-нибудь.
– У отца всегда хранится в холодильнике запас еды, овощи и фрукты, он надолго не уезжает, так что с голоду не помрём.
Калёнов прошёл в гостиную, сел на знакомый диван цвета человеческой кожи, разглядывая картины на стенах, в основном – пейзажи молодых художников, и книжные полки.
Ева спустилась со второго этажа в цветастом топике с тонкими бретельками и в шортах. Судя по колыханию топика, бюстгальтера под ним не было, и Калёнов с трудом заставил себя отвести взгляд от груди женщины. Кивнул на картины:
– Отец собрал неплохую коллекцию. Хотя, на мой взгляд, ей не хватает разнообразия. – Калёнов улыбнулся. – Чёрный квадрат не помешал бы.
– Отец не любит абстракции.
– Ну, «Чёрный квадрат» не абстракция.
– Согласна, под чёрным квадратом Малевич спрятал облик дьявола.
– Я слышал эту версию. Ещё более изощрённо поступил Леонардо да Винчи, спрятав лик дьявола под портретом Джоконды.
– Чего только не видится спьяну ценителям высокого искусства! – фыркнула Ева. – Посиди, я позову тебя на кухню.
Она убежала, соблазнительно женственная, хотя и не воздушная как фея или представительница художественной гимнастики, а скорее спортсменка-волейболистка. Как же он её любил век назад!..
Губы невольно сложились в ироническую полуулыбку: век…
Он был тогда моложе на десять лет, но если и в те годы решил следовать принципу «молодое – для молодых», то что говорить теперь, когда на пороге семидесятилетие…
Чтобы не бередить душу воспоминаниями, снял с полки увесистый том Брэма «Жизнь животных» издания тысяча девятьсот пятого года, начал листать. Поставил на место, вытащил томик Джека Лондона, полистал, вспоминая, с каким упоением читал в детстве великолепные «Рассказы южных морей». Поставил томик обратно, снял с полки сборник фантастики.
Вошла Ева, вытирая руки полотенцем.
– Что смотришь?
– Ежегодник фантастики издательства ЭКСМО. Не знал, что Иван Дмитриевич читает фантастику.
– Фантастику он не собирает, но почитывает, а вот фэнтези не любит напрочь. Говорит, что современная фэнтези служит возбуждению нездоровых фантазий, дозволяющих кровь, убийства, грязные сексуальные иллюзии и прочий негатив.
– Пожалуй, соглашусь с его мнением, хотя первые фэнтезийные произведения давно стали классикой.
– А сам что читаешь? Исторические романы?
– Исторические романы – та же фэнтези, призванная окончательно исказить историю. Если классики вроде Алексея Толстого уделяли больше внимания эмоциональному насыщению творений, обладая к тому же литературным даром, то современные писаки типа Акунина – вообще полный мрак!
– Ты не любишь Акунина?
– Я достаточно равнодушен к нему как к писателю, но считаю его нечистоплотным человеком. Мой начальник, директор пансионата, сталкивался с ним не раз и считает отморозком от литературы, возомнившим себя живым классиком и ментором. Недаром он уехал в Европу и гавкает оттуда на Россию как блохастая лысая болонка.
Ева засмеялась, кинув взгляд на голый череп Максима, исчезла за дверью.
В гостиную потянулись вкусные запахи с кухни.
Калёнов ощутил голод, вспомнив, что давно не ел.
Взял в руки лежащий на журнальном столике увесистый томик с закладкой, прочитал имя автора и название книги. Ли Чайлд: «Джек Ричер: смертельный спиннер».
Впорхнула Ева, поправляя фартучек.
– Хлеба нет, я испеку оладьи.
– Как хочешь. Оказывается, твой отец и боевики читает.
– Это упрёк?
– Нет, я тоже позволяю себе расслабиться на детективах, а Ли Чайлд, между прочим, не худший автор. Другое дело, что его талант расходуется на конфликтную литературу.
– Такова жизнь, полковник. Вся человеческая культура базируется не на красоте и гармонии, а на конфликте и конкуренции, литература не исключение.
– Ты читала про Джека Ричера?
– Несколько лет назад смотрела фильм про Джека Ричера с Томом Крузом в главной роли. Но американские боевики в массе своей отражают генетическую матрицу нации – насилие. Розовая американская мечта: бывший киллер становится на сторону добра, с особой жестокостью расправляясь с бывшими коллегами по профессии и бандитами, а девушка с панели превращается в прекрасную леди, защитницу добродетели.
– То есть американцев ты не любишь.
– А ты от них в восторге? Кстати, отсутствие у американцев отчества также является отражением их коллективного бессознательного, несущего
