— Очень рад это слышать. — Ракким печально улыбнулся.
Блюститель нравственности тяжело задышал, когда лезвие оставило на его груди прямую линию длиной около пяти дюймов.
Ракким смотрел прямо ему в глаза.
— Моя семья у аль-Файзала?
«Черный халат» молчал. Он понимал, что любой фразой может выдать тайну.
Бывший фидаин провел еще одну линию под углом к первой.
— У него?
Веки пленника затрепетали в экстазе.
— Да… нет… да… — Он захихикал, поворачивая голову при каждом ответе. — Да-нет, да-нет.
Ракким обернулся, услышав шум за спиной.
— Командир! Ты где?
— Энтони! Сюда. Заходи через шкаф. — Ракким видел, как под ребрами «черного халата» пульсирует сердце. Кровь струилась из его пронзенных ладоней.
— Командир, нам пора. Я не понял, что… о господи, Рикки! Что ты делаешь?
Коларузо окинул взглядом трупы, валявшиеся на полу в темно-красных лужах.
— Где Сара и…
— Именно это я и пытаюсь спросить у приятеля.
— Ракким. — Коларузо встал у него за спиной, голос его сделался мягким. — Если хочешь, я арестую этого урода. Переживу, если он упадет с лестницы и сломает несколько костей, но прямо сейчас вся страна разваливается на глазах. Мы как никогда должны соблюдать закон. Я задержу его для допроса. Не сделаю никаких поблажек.
— Энтони, у меня нет времени на закон. — Бывший фидаин посмотрел на «черного халата». — Ни времени, ни желания. Занимайся своими делами, я сам справлюсь.
— Ты не должен пытать человека, что бы он ни натворил.
— Он все равно от боли испытывает только удовольствие. — Ракким плашмя похлопал блюстителя нравственности ножом по горлу. — Верно?
«Черный халат» заизвивался, разрывая собственную плоть.
— За каждую минуту боли я буду вознагражден тысячью лет наслаждений!
— Я должен ехать в финансовый район, — сказал Коларузо. — Христиане бьют стекла, поджигают машины. Они напуганы до смерти и не знают, кто заменит президента.
— Аль-Файзал жив, — произнес Ракким. — Он задушил Кэтрин. Возможно, за убийством президента стоят «черные халаты».
— Мы еще не знаем, было ли это убийством… Аль-Файзал жив? — Коларузо почесал живот. — Это важно. Тогда нам тем более необходимо допросить этого урода.
— Можешь вернуться за ним, когда я закончу. — Ракким провел еще одну линию на груди пленника, закончив треугольник.
— Ракким, так нельзя. — Коларузо услышал, как тяжело задышал «черный халат». — Ты не должен так поступать.
— Энтони, не говори, как я должен или не должен поступать.
— Ладно. — Детектив вздохнул. — Я помогу тебе найти Сару. Черт с ним, с финансовым районом. Я вызову знакомых полицейских, на которых могу положиться, крутых католиков.
— Крутых католиков? — «Черный халат» презрительно фыркнул. — Аль-Файзал приколотит их почерневшие языки к ближайшей церкви.
— Ступай, — сказал Ракким. — Спасибо за предложение, но эту проблему я решу сам.
— Рикки…
— Ступай, служи закону, Энтони. Этот человек должен мне кое-что рассказать, и я хочу поскорее это услышать. — Ракким дождался, пока Коларузо уйдет, и поднял с пола осколок зеркала. Снова сев на ноги «черному халату», он показал ему вырезанный на груди треугольник. — Понимаешь, что я хочу сделать?
Блюститель нравственности нахмурился, разглядывая отражение.
Ракким четвертой линией отсек вершину. Затем снова поднял зеркало.
— Еще не понял?
«Черный халат» вытянул шею.
От новой линии бывший фидаин провел пятую. Так, чтобы она пересекла сразу две стороны треугольника.
Пленник смотрел на зеркало. Его глаза открывались все шире и шире.
— Я вижу, до тебя наконец дошло.
«Черный халат» отчаянно заизвивался, пытаясь освободить руки.
— Ты готов пойти на все ради Аллаха? Боишься только Аллаха? — Ракким поднес нож к его ребрам. — Еще одно движение, и у тебя на груди появится звезда Давида. Представляешь? И как тогда насчет шансов быть допущенным в рай? Наверное, с таким же успехом можно предстать перед Всевышним с головой свиньи на плечах.
— Умоляю, только не это.
Кончик лезвия коснулся его бледной кожи.
— Будешь вечно гореть в аду. А когда попросишь каплю холодной воды, чтобы смочить обожженный язык, тебе предложат утолить жажду кипящим маслом. Вы ведь этому учите?
— Прошу тебя…
— Одно слово лжи, и я дорисую звезду. А ведь я догадаюсь, что ты лжешь. — Острие медленно ползло по груди «черного халата». — Моя семья у аль-Файзала?
— Нет! Мы… мы услышали голос старой женщины. Подумали, что все в ванной. — Блюститель нравственности поморщился. — Аль-Файзал пришел в ярость. Он требовал, чтобы она сказала, где спряталась твоя семья, а она только смеялась ему в лицо.
— Так аль-Файзал знает, где могла спрятаться моя семья?
«Черный халат» замотал головой, не спуская глаз с кончика лезвия.
— Тарик и его люди, они где-то рядом? Ждут, чтобы я привел их к Саре и Майклу?
Пленник уставился на него.
— Как ты…
— Я сам поступил бы так же. — Ракким сильнее прижал нож к его безволосой груди. — За убийством президента стоит великий мулла? Аль-Файзал не посмел бы сделать это без разрешения.
«Черный халат» вжался в пол, пытаясь отстраниться от лезвия.
— Аль-Файзал выполняет приказы… Как и я.
Он явно уходил от прямого ответа.
— Кто послал вас за Сарой и Майклом? — Острие снова пустилось в путь. — Почему за ними и почему именно сегодня?
— Майклом? — «Черный халат» выглядел искренне удивленным. Он даже раскрыл рот с пересохшими губами. — Мне сказали, что еврея зовут Лео.
— Лео? — Ракким схватил его за волосы. — Так вы охотились за ним?
— Считаешь себя умным. — Блюститель нравственности забился, точно в припадке, не в силах выдернуть из пола ножи. — Но правда… правда тебе не поможет!
Ракким наклонился ближе.
— Я задал вопрос.
«Черный халат» не нашел в себе сил отвести взгляд.
— Кто тебя послал?
— Твое лицо. — Зубы пленника застучали точно от холода. — Твое лицо… оно другое… но я узнал глаза. Я тебя знаю!
Ракким никогда не видел его прежде. Без всякого сомнения.
— Что за дурацкая игра? — Блюстителя нравственности сотрясала дрожь. — Ты проверяешь мою верность?
— Кто тебя послал? — Лезвие заскользило быстрее.
