– Траян просит моего отчета по баням, а также спрашивает моего мнения касательно ряда других дел. С другой стороны, зачем ему понадобилось мое мнение? У меня его вообще нет. Хм, понятно, он просит у меня денег.
Энния усмехнулась.
– Да, быстро вести разлетаются по миру!
– Это точно.
После смерти деда сюрпризы посыпались на Тита как из рога изобилия. Но самым главным стали условия завещания. Дед завещал ему все свое имущество, в чем, собственно, не было ничего удивительного. Что поражало, так это размер наследства.
– Ну, кто бы мог подумать, что старик окажется таким толстосумом, особенно если учесть, как скромно он жил последнее время, – не переставала удивляться Энния. Неожиданно для себя Тит стал владельцем внушительного денежного мешка, не говоря уже о таких на первый взгляд прозаических, однако в высшей степени доходных вещах, как серебряные рудники, лесопильни, земельные участки в Остии, Равенне и Брундизии, виллы в Байах, Тиволи и на Капри, флот зерновозов, гладиаторская школа и доходные дома на Эсквилине.
Не иначе как весть о свалившемся на него богатстве разлетелась на крыльях ветра, коль она достигла другого конца империи. Военная кампания вещь недешевая, честно признавался в письме Траян. «Если ты дашь мне взаймы денег, я смогу оплатить солдатам их жалованье в зимние месяцы. Со своей стороны, я не забуду оказанную мне услугу».
– Выходит, даже императоры влезают в долги, – заметил Тит, направляясь к себе в кабинет. – Особенно когда им нужно содержать такую огромную армию. Что ж, пойду отдам распоряжение о ссуде.
– Которую ты никогда не получишь назад, – скала Энния. – Императоры, они все одинаковы. Когда они говорят «дай взаймы», это означает просто «дай».
– «Приятно подчиняться, когда вами правит достойный», – процитировал крылатую фразу Тит и быстро набросал самому себе записку, чтобы завтра не забыть поговорить с управляющим. – Если Траян попросит, я готов отдать за него свою жизнь. Кто я такой, чтобы отказывать ему в деньгах?
– Так недолго и разориться.
– Что ж, может, и разорюсь. Зато буду любим.
– Если ты и дальше собираешься разбрасываться деньгами, найди себе богатую жену, – сердито пробормотала Энния. – Кстати, коль о жене зашла речь, саранча скоро начнет слетаться. Причем двое из них сказали, что захватят с собой дочерей.
– Думаю, они бы предпочли, чтобы их назвали гостями, а никак не саранчой, – одернул Эннию Тит и со вздохом переспросил: – Дочерей, говоришь?
– И еще племянницу, – ледяным тоном уточнила Энния.
– Надеюсь, ты их как-нибудь разместишь, только не рядом со мной.
Как только весть о богатом наследстве, оставленном ему дедом, разнеслась по всему Риму, Тит не знал отбоя от женщин. Коллеги, которые раньше едва замечали его на пирах, не только умоляли его прислать им приглашение, но и приводили вместе с собой орды незамужних женщин. Так что зима для Тита превратилась в нескончаемый парад чьих-то сестер, дочерей, внучек и племянниц.
– Да, зря ты не женился раньше, когда дед был еще жив, – укоризненно заметила Энния, убирая со спинки стула плащ, чтобы энергично его тряхнуть. – Теперь же ты самый завидный жених в Риме, и не сочти за дерзость, если я скажу тебе, что я еще не видела ни одной девушки, которая бы не напомнила мне акулу, приплывшую на запах крови.
– Должны же быть хотя бы несколько таких, кому кровь… неинтересна.
– Смотри во все глаза, господин. В один прекрасный день я захочу отойти от дел. Поверь мне, не так-то это легко одной вести такой огромный дом…
– Довольно ворчать, – Тит прервал поток излияний Эннии, прекрасно зная, что той польстило, когда он попросил ее остаться в качестве домоправительницы.
– Я? – удивилась тогда она. – Мне казалось, моя помощь требуется лишь для того, чтобы помочь тебе перебраться из твоей старой квартиры назад в фамильный особняк, и на этом все кончится. Ведь теперь тебе требуется настоящий управляющий.
– Можно подумать, ты не справишься с этой глыбой мрамора, – поддразнил ее Тит. Как только закончился траур, он, как и положено, перебрался назад в фамильный особняк. И хотя теперь он официально считался главою рода, ему было непривычно бродить по дедовскому дому в новом качестве, качестве полноправного хозяина. – Кроме тебя, я не вижу никого, кто бы управился с этим домом.
– По-моему, тебе пора от меня избавиться, – возразила Энния, пристально глядя ему в глаза. – Теперь, Доминус, ты можешь выбрать себе самую красивую и самую знатную из всех красивых и знатных девушек Рима. Зачем тебе домоправительница, которая разговаривает, как уличная торговка. Я ведь прекрасно знаю, кто я такая.
– И я тоже. И я знаю, чего ты стоишь, – с этими словами Тит приподнял худое запястье и надел на руку Эннии тяжелый золотой браслет, украшенный цветами из драгоценных камней. Это была первая по-настоящему дорогая вещь, которую он мог себе позволить, не думая о том, что она обошлась ему в его месячное жалованье. – И я хочу, Энния, чтобы ты осталась. И если кто-то другой попробует переманить тебя, честное слово, я тотчас удвою предложенную сумму.
– Хм, – задумчиво произнесла Энния.
– Правда, для начала я буду вынужден проверить, что такое предложение имеется.
В ответ Энния фыркнула и протянула руку, любуясь браслетом.
– Что ж, пожалуй, я все же останусь. А не то какая-нибудь девица возьмет тебя в оборот, чтобы потом, присосавшись как пиявка, отравить тебе жизнь.
– Ну, когда ты рядом, этого можно не опасаться.
И Энния осталась следить за его домом, рабами, пирами, гостями и делала это так, как никто другой. Ни одна девушка не прошла в дом, минуя ее придирчивый взгляд, которым Энния окидывала любую гостью с головы до ног.
– Полчаса, – вновь напомнила она ему и тотчас ушла, чтобы крикнуть мальчишкам-рабам, чтобы те несли вино, если не хотят, чтобы она поджарила им задницы. Тит же откинулся на спинку кресла и вновь пробежал глазами письмо императора.
«Как продвигается строительство моих бань? – писал Траян ниже, после просьбы о ссуде. – Я подумываю о том, а не поручить ли тебе также раздачу хлеба. Последнее время я стал замечать разного рода махинации, и мне бы хотелось, чтобы этим делом занимался кто-то честный. Напиши мне, что ты думаешь по этому поводу…»
Тит оторвал глаза от письма и посмотрел на бюст деда. Посмертная маска была с почестями помещена при входе в дом, а вот кабинет украшал менее официальный скульптурный портрет, с хорошо знакомой хитринкой в мраморных глазах.
– Император просит моего совета, – вздохнул Тит. – В странные, однако, времена мы живем, дед.
Он до сих пор смущался, раздавая приказы слугам или восседая в кресле в роли судьи, когда управляющие докладывали ему о тех или иных сложностях, когда ставил свое имя под документом и скреплял его семейной печатью. В глазах людей он больше не был мечтательным юношей, ходячим сборником цитат. Сестры смотрели на него с уважением и больше не отчитывали за взъерошенные волосы или рассеянность. С его мнением теперь считались, к его голосу прислушивались. Встречая его на улице, люди спешили поклониться ему.
