– Смотри, вот и тетя Бина! – раздался за ее спиной голос Флортье, и она оглянулась. Вцепившись в руку Флортье, Ида перешагнула через порог, и на ее мордашке появилась чуточку робкая, но очень счастливая улыбка.
– Я не знала, что делать, – виновато сказала подруге Флортье. – Она звала тебя, вот я и решила привести ее сюда.
– Все правильно, – улыбнулась Якобина и хотела пойти навстречу, когда услыхала какой-то шум. – Что это? – удивленно пробормотала она и посмотрела на вулкан.
Флортье тоже прислушалась. Это было шипение, словно в кастрюле с кипящей водой, когда пар приподнимает крышку, и вода плещет на огонь. Но не успела она что-то сказать и даже пошевелиться, как на веранду выскочили двое мужчин. Тогда она закричала, пронзительно и громко.
Якобина оглянулась на крик и увидела две тени, которые схватили Флортье с Идой и потащили в дом. Возможно, это были те самые мужчины, она их не узнала.
– Нет! – закричала она и бросилась вдогонку.
Один из мужчин тащил плачущую Флортье то ли за волосы, то ли за руку в спальню. Другой держал за руку кричавшую от страха Иду. Якобину он тоже схватил и тащил за собой; его длинная косичка хлестала ее по лицу. Они пронеслись мимо застывших от ужаса Бейеринков, которые доедали суп.
– Закрыть все двери! – с сильным акцентом прорычал мужской голос. – Закрыть двери!
Один из мужчин швырнул Флортье на пол в дальнем углу спальни и закутал в простыню, сорванную с кровати; Якобина получила удар в спину и упала на колени. Ида с громким плачем бросилась к ней и прижалась к ее груди. Краешком глаза Якобина успела увидеть, как первый мужчина бросился на Флортье, и та вскрикнула и затихла. Якобина почувствовала движение воздуха; второй мужчина набросил на нее какую-то затхлую тряпку, потом навалился всей своей тяжестью. Падая на пол, она старалась не придавить Иду, но все случилось слишком быстро. Она смогла лишь повернуться так, чтобы для Иды осталось как можно больше места, хотя мужчина немилосердно придавил ее к полу. «Прости, маленькая, я не хотела причинить тебе боль. Прости меня».
Якобина слышала, как госпожа Бейеринк кричала про какой-то нож, как плакали дети и женщины, слышала тяжелые шаги мужчин и их голоса и думала, как нелепо, если ее убьют вот тут, рядом с извергающимся вулканом.
И тут мир раскололся. С громовым ударом, взорвавшим Якобине череп. С яркой вспышкой боли, пробежавшей по позвоночнику. Ее рот раскрылся для крика, но из него не вырвалось ни звука.
Дом сотрясался, качался; на крышу обрушился град камней. Половицы лопались одна за другой, и горячее дыхание земли вырывалось из всех щелей. Оно обрушилось на нее с яростью урагана, обожгло волосы и кожу, выкачало воздух из легких.
«Воздух. Кончился весь воздух, – подумала она. – Ида. Флортье. Ида. Господи, прошу тебя».
Больше ничего.
Только черная тишина.
49
Первым, что снова дошло до сознания Якобины, был высокий, тонкий звук. Он затихал и возникал снова, напоминая мяуканье котенка. Веки Якобины дрогнули, глаза открылись, но она ничего не увидела из-за сплошного мрака. Она осторожно пошевелила головой, в которой пульсировала и гудела боль; легкие судорожно съежились, когда ей показалось, что весь воздух кончился. Но Якобина тут же сообразила, что причина в тяжести, навалившейся на нее. Ида. Флортье.
Она с трудом пошевелила рукой, приподнялась на локте, а другой локоть использовала как рычаг, пытаясь свалить с себя непосильную тяжесть. Она обливалась потом, хрипела и кряхтела, отыскивая подходящий угол, и с облегчением крякнула, когда груз свалился с нее и со стуком упал где-то рядом. Тогда она сорвала с себя ткань, из-за которой перегревалось ее тело и не хватало воздуха, вздохнула полной грудью и тут же закашлялась. Воздух был жаркий, в нем пахло дымом и серой. И было темно.
Звук повторился, Якобина пошарила вокруг, нащупала голую детскую ножку, потом животик, который судорожно вздымался.
– Ида, – хрипло позвала она. – Ида, мышка. Что с тобой?
Она прижала к себе девочку, с облегчением убедилась, что она дышит, и ощупала дрожащими пальцами ручки, ножки и спинку. Пару раз она задевала мокнущие ссадины на коже, отчего Ида вскрикивала; но в остальном все было в порядке.
– Слава богу, – всхлипывала Якобина, качая Иду и покрывая поцелуями маленькое личико. – Спасибо тебе, Господи, спасибо!
Она схватила ткань, которую сбросила с себя, кое-как свернула в несколько слоев и положила на нее Иду. Снова принялась шарить по полу, покрытому толстым слоем чего-то, похожего на порошок. Ее пальцы обнаружили чью-то руку и двинулись по ней. И тут Якобина пронзительно вскрикнула, нащупав ткань, разорванную, жесткую, словно обугленную по краям, а под ней – клочки кожи и мяса. Вся дрожа, она направила пальцы дальше. Там был круглый череп, обритый наголо. Ее чуть не стошнило, она поскорее обтерла пальцы о свой саронг. Стиснув зубы, она отыскала плечи трупа, вцепилась в них и кое-как оттащила в сторону тяжелое тело. Потом бросилась на колени, потянула за простыню, отбросила ее в сторону и перевернула хрупкое тело подруги.
– Флортье! – причитала она. – Флортье! – Всхлипывая, она терла безжизненное тело, шлепала ладонью по щекам. – Флортье!
По телу Флортье пробежала судорога; она с трудом вдохнула воздух и закашлялась, хрипя и давясь.
– Я… бина, – простонала она.
Якобина даже не смогла ответить; ее сотрясали рыдания, даже тогда, когда Флортье зашевелилась, села и без сил бросилась ей на шею.
– Все позади? – пробормотала ей на ухо Флортье.
– Не знаю, – прохрипела Якобина пересохшим горлом.
Они помогли друг другу подняться и побрели, шатаясь, еле передвигая ноги, словно старухи. Лишь с помощью Флортье Якобине удалось поднять Иду. Вместе, шаг за шагом, они кое-как пробрались к выходу из спальни; им долго пришлось разгребать ногами пепел, прежде чем они смогли приоткрыть дверь и протиснуться в узкую щель.
В передней комнате им снова пришлось полагаться на свое осязание; там тоже царили непроглядный мрак и мертвая тишина, даже часы не тикали.
– Давай ты посидишь тут с Идой, – предложила Якобина. – А я выгляну наружу.
– Ладно. – Флортье устало села возле окна.
Якобина все еще медлила.
– Могу я оставить тебя одну? Ведь ты боишься темноты.
Флортье чуть помолчала и тихо ответила:
– Знаешь, я больше боюсь того, что увижу на улице, чем этой темноты.
Якобина погладила ее по плечу, посадила ей между коленей Иду и, держась рукой за стену, прошла к выходу. Дверь была слегка приоткрыта. Якобина осторожно выглянула наружу. Перед верандой горел маленький костер, его огонь освещал лица горстки людей. Дальше вырисовывались силуэты множества людей и скелеты упавших, обугленных деревьев. Сцена словно из начала времен, когда человечество только-только научилось пользоваться огнем и когда на свете не было ничего, кроме дикой природы. Либо из конца времен, Якобина не знала. Она вышла на веранду.
