– Ах да, – спохватился мистер Паффет, – я совсем забыл, у меня теперь больше персиков, чем надо для выставки, и я осмелился принести полдюжины для мастера Бредона. Прямо скажу, где-то с полминуты я думал, что это он. Только с полминуты, но, зная мальчишек, я на него подумал.
– Это очень любезно с вашей стороны, – сказала Гарриет. – Бредон сейчас в постели, но мы отдадим их ему утром. Он с удовольствием их съест и будет очень рад, что вы простили его за первые два.
– А, те! – ответил мистер Паффет. – Не надо о них больше. Это так, просто шалость. Ладно, всем спокойной ночи, и большое спасибо вашей светлости. Надо же, – добавил мистер Паффет, пока Питер про вожал его до двери, – подумать только: Билли Мэггс и этот его долговязый братец ловят персики детским сачком с моей стены. Ну и смеху будет сегодня в “Ко роне”!
Мисс Кверк ничего не сказала. Питер ускользнул наверх по задней лестнице и через спальню Гарриет прошел к себе. В большой кровати под балдахином один мальчик спал, второй же, когда отец осторожно приблизился, сел и спросил:
– Вы сделали дело, мистер Скаттерблад?
– Нет, капитан Тич[352], но ваши приказы будут выполнены быстрее, чем вы завяжете булинь. Тем временем доблестный мистер Паффет возвратил себе потерянное сокровище, настиг преступников и повесил их на нок-рее после скорого трибунала. Он послал вам долю добычи.
– Здорово! А она что сказала?
– Ничего. Учти, Бредон, если она извинится, придется отозвать Катберта. Гостья – это гостья, пока она ведет себя как джентльмен.
– Да, ясно. Я так надеюсь, что она не извинится!
– Надеяться на это крайне безнравственно. Если ты будешь так прыгать, разбудишь брата.
– Отец! Как вы думаете, она упадет в припадке с пеной у рта?
– Я очень надеюсь, что нет. Итак, я пошел подвергать опасности жизнь мою[353]. Если я не вернусь, помните, что я был верен “Веселому Роджеру”. Спокойной ночи, капитан Тич.
– Спокойной ночи, мистер Скаттерблад. Я вас очень люблю.
Лорд Питер Уимзи обнял сына, превратился в мистера Скаттерблада и тихо прокрался по задней лестнице в котельную. Катберт, надежно спрятанный в мешок, дремал на грелке и никак себя не проявил, пока его несли наверх.
Мисс Кверк не извинилась, и тему персиков больше не затрагивали. Но она, видимо, почувствовала некоторую напряженность в атмосфере, так как раньше обычного отправилась в постель, сославшись на усталость.
– Питер, – сказала Гарриет, когда они остались одни, – что вы с Бредоном задумали? Вы с самого ланча неестественно тихие. Явно затевается какая-то шалость.
– Для Тича или Скаттерблада, – с достоинством ответил Питер, – нет слова “шалость”. У нас в открытом море это называется пиратством.
– Я знала, – обреченно сказала Гарриет. – Если бы я предвидела, какое разрушительное воздействие сыновья окажут на твой характер, я бы тебе ни одного не доверила. О боже! Как хорошо, что эта женщина отправилась спать, она так мешает.
– О да. Я думаю, что она ознакомилась с детской пси хологией на женской странице “Морнинг стар”. Гарриет, отпусти мне сейчас все мои будущие грехи, чтобы я мог наслаждаться ими без угрызений совести.
Его жена не осталась равнодушной к этому призыву, отметив через некоторое время:
– Есть что-то прискорбно легкомысленное в том, чтобы заигрывать с собственной женой после семи лет брака. Мой господин имеет удовольствие отправиться в постель?
– Твой господин имеет величайшее удовольствие. Ее господин, который в неканоническом процессе отпущения грехов без исповеди и покаяния совсем забыл о самом грехе, был возвращен к реальности восклицанием жены, когда они проходили через гардеробную.
– Питер! Где Бредон?
От необходимости ответа его избавил ряд длинных взвизгиваний, от которых стыла кровь, и последовавший за ними невнятный вскрик.
– Господи! – воскликнула Гарриет. – Что-то слу чилось с Полом! – Она кинулась через свою комнату на туалетную лестницу, которая была связана дополни тельным пролетом с задними спальнями. Питер нето ропливо последовал за ней.
На площадке стояла мисс Кверк в ночной рубашке. Она зажала голову Бредона под мышкой и шлепала его с впечатляющим усердием, но без особого результата. При этом она продолжала визжать. Бредон, привычный к более методичному наказанию, держался невозмутимо, но няня, высунувшая голову из соседней двери, кричала: “Господи, да что ж это?” Бантер в пижаме с грохотом спустился с чердака, вооруженный длинными каминными щипцами. Увидев хозяина и хозяйку, он остановился и, смутно припомнив армейские дни, взял свое оружие на караул.
Питер схватил мисс Кверк за руку и освободил голову сына из захвата.
– Боже мой! – сказал он. – Я думал, вы против те лесных наказаний.
Мисс Кверк не была настроена на этические дискуссии.
– Этот мерзкий мальчишка! – вскричала она, тяжело дыша. – Он подложил змею мне в постель. Отвратительную, склизкую змею. Змею!
– Очередное неверное умозаключение, – сказал Питер. – Я сам ее туда подложил.
– Вы? Вы подложили змею мне в постель?
– Но я все об этом знал, – вставил Бредон, беспокоясь о том, чтобы почести и вина были распределены справедливо. – Идея его, а змея моя.
Отец одернул его:
– Я не говорил тебе вылезать из постели.
– Нет, сэр, но вы же не говорили не вылезать.
– Вот, – заметил Питер с мрачным удовлетворением, – ты и получил то, за чем шел.
Он утешительно потрепал сына по попе.
– Ха! – сказал Бредон. – Она и шлепать-то не умеет.
– Можно спросить, – произнесла оскорбленная мисс Кверк с дрожью в голосе, – почему меня надо было подвергнуть этому гнусному надругательству?
– Мне кажется, – сказал Питер, – что я страдал от нарастающего возмущения. Лучше дать этим импульсам естественный выход, вы ведь так считаете? Вытеснение всегда крайне опасно. Бантер, найдите мастеру Бредону его ужа и осторожно верните его в котельную. Он отзывается на имя Катберт.
