— Это не мы, это они сами. — Настя сказала это совершенно спокойно, к моему удивлению.
Ну а так да, я с ней согласен. Если вор лезет в чей-то дом и нарывается на заряд картечи, который отправляет его к новым воплощениям, то это не его убили, это он сам убился, самоубийца, считай. Потому что думать об этом надо было тогда, когда ты решил, что можно полезть и украсть. В некоторых штатах Америки вообще такой закон действовал: если ты с дружком, например, пошел кого-то грабить, а там в вас начали стрелять и дружка твоего убили, а сам ты уцелел, то обвинят в убийстве кого? А все равно тебя. Потому что это ваши бестолковые тыквы придумали пойти грабить, и когда они придумали — тогда все и случилось. А владелец магазина, например, который в вас пальнул, — он как стена, о которую вы разбились. Он-то как раз в своем полном праве.
Так и с упомянутыми людьми получилось. Я Милославского не убивал, он меня хотел убить, и когда я это понял — у него не получилось. И он умер сам. Сам — в смысле самостоятельно, не суть, что я выстрелил ему в голову из глушеного «вальтера». Потому что если ты решаешь убить человека, чтобы поиметь с этого какую-то выгоду, — учитывай вероятность, что человек может тебя просчитать. Как и вышло у нас тогда.
— И кого он мог сюда привести?
— Не знаю, — я тоже потянулся за пакетом с сэндвичем, только куриным. — Кого-то, кто хочет жить долго. Кого-то, кому не за что цепляться в том мире.
— Теренс?
— Почему? — вскинул я брови.
— Он там умирал. К нему кто-то пришел и сказал: пошли со мной, там у тебя не будет рака, и ты проживешь еще века.
— Может быть, — кивнул я, — хоть именно в это я не верю. Слишком он… чистый, что ли, человек. И слишком для других живет, для себя почти ничего не оставляет. Какой смысл так гробиться?
— Компенсация, например. — Настя так и продолжала держать сэндвич с лососем в руках, так пока и не откусив от него. — Сил умереть от болезни не хватило, а теперь он пытается компенсировать то, что случилось. Он знает, что для прохода убили человека. Как минимум.
— Может… — согласился я, — хоть и притянуто за уши. Теренса, насколько я понимаю, легко проследить, он пришел оттуда, откуда «удачно провалившийся» не придет. Где появился лысый? Вот там же появились и те, кто пришел с ним.
— Ну да, согласна.
Она все же впилась своими белыми зубами в мягкий хлеб.
— Другое дело, — добавил я, — что я понятия не имею, где он провалился. И не думаю, что я у него что-то допытался бы. А может, и надо было попробовать, черт его знает, поторопился я его убить. Но очень хотелось.
— Правильно сделал, мерзавцев и психов здесь и без него хватает. Кстати, а тот проход еще действует? Возле которого ты его убил?
— Наверное. — Я задумался. — Но его надо активировать, так? А ты сама знаешь, что эти проходы активирует. Это не по нашей части.
— Не по нашей, — согласилась она. — Но интересно, куда он ведет?
— Туда, откуда он пришел, — усмехнулся я. — И пришли те, кого он привел. Или тот. Или та, черт его знает.
— Ты же повезешь Теренса и остальных раковых к Тьме, так?
— Повезу.
— Присмотрись к ним. Просто присмотрись.
— Думаешь, кто-то из них?
— Думаю, что исключать ничего нельзя.
— Нельзя, согласен. Но мне кажется, что это не они.
— Почему?
— Потому что иначе они бы уже знали все и давно скатались бы туда сами. А так уповают на меня, случайного человека.
Она помолчала немножко, потом сказала:
— Тоже верно. Ладно, пока будем просто жить, так?
— Так. Пока у нас есть это все — озеро, лес, сама жизнь, мы друг у друга. Что еще надо? Мне — ничего.
— И мне ничего, просто… — Она чуть нахмурилась, задумавшись, затем сказала: — Мне кажется, что у нас еще все впереди здесь. И хорошее, и плохое — все.
— Мне так не кажется, я это знаю, — осталось добавить мне. — Но прорвемся. Как-то прорвемся, мы всегда прорываемся.
Так вот и поговорили. Пока будем ждать развития событий, надеяться на лучшее и готовиться, уже по привычке, к худшему. Жаль, что такая привычка выработалась, но никуда от нее не денешься — жизнь не позволяет. Действительно, все впереди еще.
Когда на озеро вот-вот должны были начать опускаться поздние летние сумерки, мы собрали вещи, загрузились обратно в лодку и отправились домой пить чай все с тем же шоколадным печеньем на просторной кухне и смотреть старые шоу по единственному телевизионному каналу.
Так, вспоминая и размышляя, я облетел весь аэродром по тому маршруту, что установил мне Рауль, и аккуратно опустил «робинсон» на место его стоянки — недавно намалеванную на бетоне «Н» в круге, куда было ввинчено стальное кольцо — якорь на случай сильного ветра. Птичка легкая, может и просто унести. Мотор замолк, лопасти замедлили свой бег, а затем и вовсе замерли.
Все, на сегодня занятия окончены, а вот работы еще невпроворот. Как-то так получилось, что я теперь всем кругом нужен и без меня никак. Это и хорошо, пожалуй. Это важно — быть нужным.
