Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 176
– Требуется твоя помощь. Нужно идти напролом. Проклятые ганглионы так и не лопнули! Даже не созрели, черт бы их побрал. В таком случае – чик! Будем резать.
– О нет! – испугался я, зная, что надрезать несозревшие бубоны чревато смертью.
– Пропал человек, все одно подохнет, – с необычайной жестокостью отвечал он мне. – Мой план таков: первое – его должно вытошнить. Но обойдемся без мускусовых лепешек. Поищем что-нибудь посильнее. К примеру, мое aromaticum, которое годится как для внешнего, так и для внутреннего применения. Две драхмы натощак и хоп! Тело облегчится, голова прояснится. Закашляется – ничего! Это признак, что болезнь отступает. Recipe! – как возопит вдруг Кристофано, так что я от неожиданности вздрогнул. – Сахарный песок, толченый жемчуг, мускус, ранний шафран, сабур, корица и философский камень. Misce и приготовь таблетки – неподражаемое, чудесное средство от чумы. Ослабляет вред, который наносят организму порченые телесные жидкости – кровь, желчь, лимфа, порождающие ганглионы. Улучшает работу желудка. Благотворно воздействует на настроение.
Бедфорду было уже не до настроения, что правда, то правда. Однако выбор был невелик. Надежда на спасение была в руках одного Кристофано, ну и еще Господа Бога.
В приступе какой-то лечебной лихорадки Кристофано отдавал мне одно приказание за другим, не оставляя времени на исполнение, и словно заведенный произносил вслух рецепты вычитанные, должно думать, в книгах по практической медицине.
– Второй пункт моего плана состоит в следующем: elixir vitae – для восстановления сил. С успехом применялся во время римской чумы пятьдесят шестого года. Большое достоинство в том, что исцеляет многие серьезные и сложные заболевания. Очень глубоко проникает. Обладает способностью высушивать. Воздействует на все, что подвержено заболеванию. Предохраняет от порчи, лечит от катарра, худосочия, кашля, грудной жабы, а также все типы застарелых гнойных язв, озноба, etcetera. – Вперив взгляд в пустоту, Кристофано вдруг покачнулся, я бросился к нему, но он уже продолжал: – Третий пункт моего плана: пилюли от чумы мэтра Алессандро Коспио да Больсена. Имола, 1527 год: успешное применение. Армянский болюс. Печатная глина. Камфара. Завязный корень. Печеночный сабур. По четыре драхмы каждого из ингредиентов. Перемешать с капустным соком. Добавить щепоть шафрана. И четвертый пункт моего плана: оральное снадобье мэтра Роберто Коккалино да Формиджине, светила из Ломбардского королевства. Успех 1500 года. Recipe! – заорал он вдруг так, словно его резали.
Я бросился готовить отвар из чемерицы, александрийского листа, горькой тыквы и ревеня.
– Введем ему оральное мэтра Коккалино через зад! Глядишь, оно и встретится на полпути с пилюлями мэтра Коспио, и конец чуме! Знай наших! Мы тоже не лыком шиты!
Мы поднялись к Бедфорду, который был теперь скорее мертв, чем жив. Замирая от ужаса, я стал помогать Кристофано выполнять пункты, предусмотренные его планом.
По окончании всех этих немилосердных методов лечения комната Бедфорда стала напоминать скотобойню: рвота, кровь и поносистые отправления – все это вперемешку текло, испарялось, дымилось. Надрезав ганглионы, мы смазали раны уксусно-кислым сиропом и маслом filosoforum, которое должно было унять боль.
– Перевязать спарадрапом gratiadei, – задыхаясь, задушенным голосом выкрикнул эскулап.
Gratiadei, то есть милости Божией, нам как раз и не хватало, поскольку лечение не принесло англичанину никакой пользы.
Безразличный ко всему, что учинялось над ним, он даже не застонал. Мы не сводили с него глаз, вотще дожидаясь хоть какого-то – доброго или дурного – знака с его стороны.
Сжав кулаки, Кристофано велел мне следовать за ним на кухню. Обливаясь потом и бурча себе что-то под нос, он взялся очищать от кожуры все, из чего можно получить ароматную эссенцию. Полученное смешал с водкой высокой очистки, довел до кипения в реторте с воздуходувкой.
– Теперь получим воду, масло и флегму раздельно! – торжественно провозгласил он.
Вскоре из реторты потекла млечнообразная жидкость, которая на глазах желтела, над ней заклубился пар. Кристофано перелил ее в железный горшок и плотно закрыл.
– Первая вода бальзама! – комично размахивая горшком, с преувеличенной радостью вскричал он.
Он поддал воздуха в очаг под ретортой, и кипящая жидкость стала превращаться в черное, словно чернила, масло.
– Мать бальзама! – возопил он, переливая его в фиал. Доведя огонь под ретортой до максимально возможного, он дождался, пока все ее содержимое до последней капли выйдет наружу.
– Ликер бальзама! – заверещал он, протягивая мне склянку с третьей фракцией, а заодно и два других снадобья, приготовленных им.
– Отнести Бедфорду? – спросил я.
– Нет! – словно ужаленный взвизгнул он, глядя на меня сверху вниз своими вытаращенными налитыми кровью глазами и грозя мне пальцем – ни дать ни взять разгневанное божество. – Нет, мой мальчик, это не для Бедфорда, это для нас, для всех нас. Три водки отменного качества. Очень высокой очистки.
И с каким-то диким неистовством плеснул себе из горшка.
– Но для чего это? – робко поинтересовался я.
Вместо ответа он налил себе из фиала и отправил содержимое в рот.
– А для того, мой милый, чтобы перехитрить страх, ха-ха-ха! – наливая себе из склянки, отвечал он.
При этом заставил меня чокнуться с ним пустой ретортой, которую я держал в руках.
– Когда нас под белы руки поведут в лазарет, мы ничего и не заметим! Ха-ха-ха!
Он перебросил стопку через плечо, рыгнул два раза, попробовал идти, но тут случилось непредвиденное – став белым как снег, он лишился сознания и словно подкошенный рухнул на пол.
Я в ужасе открыл рот, чтобы позвать на помощь, но вовремя смекнул: если поднимется паника, то часовой непременно догадается, что у нас что-то стряслось. И бросился за аббатом. С большими предосторожностями и не меньшими усилиями перенесли мы Кристофано в его комнату на втором этаже. Я поведал Мелани о плачевном состоянии англичанина и о том, что творилось с нашим лекарем до того, как он потерял сознание.
Пока я говорил, тот лежал неподвижный и белый как мел на своей постели и шумно дышал.
– Он что, хрипит? – не на шутку перепугался я, ощущая, как у меня самого сдавило горло.
Аббат склонился над ним.
– Нет, храпит, – весело отвечал он. – По правде сказать, я нисколько не удивлен, я всегда подозревал, что все эти декокты не обходятся без участия Бахуса. Кроме того, он явно перетрудился. Пусть проспится. Не стоит, однако, терять его из виду. Лучше перебдеть.
Мы уселись в изголовье Кристофано. Мелани еще раз шепотом справился о Бедфорде. Вид у него был озабоченный: перспектива загреметь в лазарет стремительно приближалась. Мы перебрали все выходы, предоставляемые подземными галереями, и пришли к следующему заключению: рано или поздно нам не миновать лазарета.
Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 176
