по скользкому склону в полузатопленный овраг и двинулась к реке, светя у себя под ногами. Время от времени нога соскальзывала в какую-нибудь выбоину, и тогда вода едва не переливалась через край сапога. А то вдруг выдавалась почти сухая кочка. Ступив в очередной раз на маленькое возвышение, Розамунда догадалась катер где-то неподалеку. Она повела по камышам фонариком и увидела возвышающийся над ними силуэт небольшого суденышка. От страха у нее волосы на затылке встали дыбом. Она медленно, осторожно перебирала ногами, держа курс на носовую часть катера, где был иллюминатор. Примерно в четырех футах от катера Розамунда поняла: то ли он переместился ближе к реке, то ли прибыла вода, потому что там, где она стояла, боясь увязнуть в иле, вода уже почти переливалась через края сапог. Положение становилось опасным. Она сделала осторожный шаг в сторону, и прямо из-под ног вспорхнула птица. Розамунда вскинула руки, чтобы заслонить лицо и удержать равновесие. При этом фонарик осветил птицу целиком. Лысуха! Им с Мэгги обеим привиделась лысуха! Розамунда зажала рукой рот, чтобы не закричать. Включила фонарик. Прислушалась. Со стороны катера не доносилось ни единого звука, только перепуганная лысуха хлопала крыльями, перелетая на другой берег. Должно быть, проведя несколько суток на катере, его хозяйка успела привыкнуть к ночным звукам, и они не тревожили ее сон.
Розамунда вся дрожала – от холода и страха. Стоя в воде, она изо всех сил вглядывалась в темные очертания катера. Она зашла слишком далеко, чтобы повернуть обратно. Хорошо бы снять сапоги Розамунда выпростала одну ногу, затем другую, и уже собралась двинуться дальше, как вдруг к ней донесся до боли знакомый звук, к которому она привыкла за последние несколько недель. Полустон, полуплач, который Сюзи часто издавала во сне.
На какие-то несколько секунд звук смолк – и возник снова. Сюзи здесь, в носовой части катера! Невероятно! Фантасмагория какая-то! Мэгги оказалась права. Но эта женщина… мать… не может быть, чтобы она желала зла своему ребенку! Может, она нашла девочку уже после ухода Розамунды? Но в таком случае почему она не привела ее сразу домой? У Розамунды не было ответа.
– Что вам угодно?
Голос из мрака испугал ее даже больше, чем лысуха и постанывание ребенка. Розамунда чуть не свалилась в воду.
– Это я… Розамунда Морли.
– Я знаю. Что вам угодно?
Произнесенный жестким, бесстрастным тоном, этот вопрос поверг Розамунду в растерянность Она машинально подхватила сапоги и стала пробираться сквозь заросли камыша на голос. Женщина стояла на корме. Розамунда направила туда луч фонарика – не на лицо женщины, а словно обыскивая палубу.
– Я пришла за Сюзи.
С минуту женщина молчала. Потом сказала так же, как вчера:
– Входите.
Розамунда заколебалась. Лучше всего было бы возразить "Нет, я не собираюсь заходить. Давайте сюда ребенка". Но, сама не зная, почему, она повиновалась этому холодному, ровному голосу. И ступила на палубу. На этот раз она направила луч фонарика на лицо женщины – и пришла в ужас. Это было совсем другое лицо. В карих глазах появился мертвенный блеск. Тонкие губы кривились в жестокой усмешке. Щеки ввалились, словно у старухи.
– Уберите свет.
Немного поколебавшись, Розамунда выключила фонарик. Женщина открыла дверь каюты, где горел ночник.
– Не стоите на пороге. Заходите.
Розамунда нерешительно шагнула в каюту. Женщина закрыла за собой дверь и неожиданно ласково проговорила:
– Садитесь, дорогая Рози. Ну и дура же вы, что вернулись!
Что Розамунда могла ответить? После долгой, мучительной паузы женщина продолжила:
– Итак, мне придется иметь дело с вами. Вы все усложнили. Увидев вас впервые, я подумала: с этой безобидной дурочкой не будет проблем – и не стала обращать на вас внимание, хотя это было нелегко: вы постоянно крутились возле Майкла. И все-таки я была уверена: не стоит принимать вас в расчет. Я недооценила вас, бесценная Рози – так, кажется, он вас называет? Милая Рози! Он хочет жениться на вас, не правда ли? Сядьте! Вы никуда не пойдете! – стальная рука пригвоздила Розамунду к скамье. – Мне приходится в считанные секунды принимать решения. Видите ли, я ожидала, что Майкл сам придет за девчонкой. Вся эта болтовня насчет "подождать до завтра" была простым сотрясением воздуха. Я ни минуты не сомневалась, что вы тотчас передадите ему наш разговор, и он примчится сюда. Я заговорила бы ему зубы и предложила выпить… О да, мне было бы легко усыпить его бдительность. Майкл никогда не мог устоять перед женскими мольбами. В такие минуты он кажется себе большим и сильным! Он выпьет, думала я, а дальнейшее будет еще легче. Если же он откажется, у меня наготове был еще один вариант. В любом случае, результат был бы один и тот же: нас троих подбирают на катере пострадавшими от высокой дозы фенобарбитона – только в случае Майкла и Сюзи доза оказалась бы фатальной. Все решат, что он предпочел отравить всех троих, лишь бы не дать мне вернуться в его жизнь. Что такое клеймо плохой жены по сравнению со статусом вдовы богатого человека и свободой от этой… ошибки природы? – она покосилась на дверь, ведущую в носовую часть катера. Затем скользнула взглядом по испуганному лицу Розамунды и добавила: – Разумеется, она все время находилась здесь. Я перехватила ее, когда она топала на мельницу… то есть к вам. Стоило ей увидеть меня так близко, и она так испугалась, что даже не пискнула. Теперь-то она замолчала надолго… на все то время, которое мне понадобится, чтобы провернуть операцию. Я здорово наловчилась затыкать ей рот – еще в те давние времена. Она чрезвычайно облегчает эту задачу вечно ходит, разинув рот…
– Пустите меня!
– Сядьте!
– Не сяду! Уберите руку!
– Ну вот, убрала. Что дальше?
– Дальше я ухожу и забираю с собой девочку. Такие простые – и такие бессмысленные слова! Все равно что заявить лавине "А ну, марш с дороги!" А эта женщина – и есть лавина, настоящее стихийное бедствие Воплощение мирового зла. Поздно Розамунда поняла, что имеет дело не просто с дурной женщиной, а женским вариантом Джекила и Хайда. Этот дьявол в человеческом обличье поставил капкан на Майкла, а угодила в него Розамунда. Страх был тем сильнее, что у Розамунды не было ни малейшего опыта общения с преступниками. Теперь она казалась себе безмерно наивной, глупой и неумелой. Шесть лет она прожила на мельнице – все равно что за монастырскими стенами. Кто она такая, чтобы вступить в сражение с демоном в юбке? И
