Эти слова были произнесены легко, небрежно. Криспин заморгал.
— Да, выпью. Да, от него. Я бы не сумел придумать такую небылицу, — ответил он так же мягко.
Ширин прошла мимо него, и он двинулся вслед за ней по коридору. В конце коридора находилась дверь, выходящая во внутренний двор, с маленьким фонтаном и каменными скамьями, но сидеть под открытым небом было слишком холодно. Ширин свернула в красивую комнату, где в очаге горел огонь. Она один раз хлопнула в ладоши и шепотом отдала приказ служанке, которая тут же появилась в комнате. Кажется, к ней полностью вернулось самообладание.
Зато Криспин обнаружил, что ему не просто сохранять свое.
На деревянном, обитом бронзой сундуке, стоящем у стены рядом с очагом, на спине, словно брошенная и забытая игрушка, лежала птица из кожи и металла.
Ширин отвернулась от служанки и проследила за его взглядом.
— Это, собственно говоря, подарок от моего бесконечно заботливого отца. — Она бледно улыбнулась. — Единственная вещь, которую я получила от него за всю жизнь. Много лет назад. Я написала ему, что приехала в Сарантий и меня приняли танцовщицей к Зеленым. Не знаю, зачем я ему об этом сообщила, но он действительно ответил. В тот единственный раз. Он мне велел не становиться проституткой и прислал детскую игрушку. Она поет, если ее завести. Он их делает, как я понимаю. Своего рода увлечение. Ты когда-нибудь видел такую птицу?
Криспин сглотнул и кивнул головой. Он слышал в тот момент, — не мог не услышать, — голос, вскрикнувший в Саврадии.
— Видел, — в конце концов ответил он. — Когда навестил его перед тем, как покинуть Варену. — Он поколебался, потом сел на ближайший к очагу стул, на который она указала. Любезность гостю в холодный день. Она села на стул напротив, скромно сдвинув ноги, в безупречной позе танцовщицы. Он продолжал:
— Зотик, твой отец… собственно говоря, он друг моего коллеги. Мартиниана. Я никогда раньше не встречался с ним, если быть честным. По правде говоря, я не слишком много могу тебе рассказать, только сообщить, что он выглядел вполне здоровым, когда я его видел. Очень ученый человек. Мы… провели вместе часть дня. Он был так любезен, что снабдил меня некоторыми сведениями о дороге.
— Он раньше много путешествовал, насколько я понимаю, — сказала Ширин. Выражение ее лица снова стало грустным. — Иначе меня не было бы, наверное.
Криспин колебался. История этой женщины его не касалась. Но была еще птица, которой приказали молчать, лежащая на сундуке. «Своего рода увлечение».
— Твоя мать… рассказывала тебе об этом?
Ширин кивнула. От этого движения короткие черные волосы качнулись над ее плечами. Криспин видел, чем она привлекает: грация танцовщицы, быстрота, энергичность, живость. Он мог представить ее себе в театре, в танце, изящную, соблазнительную.
— Если быть справедливой, — сказала она, — то моя мать никогда не говорила о нем ничего плохого, насколько я помню. Он любил женщин, говорила она. Наверное. Был красивым мужчиной и умел убеждать. Моя мать собиралась уйти от мира и присоединиться к дочерям Джада, когда он проходил через нашу деревню.
— А после? — спросил Криспин, думая о седобородом язычнике-алхимике на уединенной ферме среди своих пергаментов и искусственных птиц. — О, она все-таки ушла к ним. Она сейчас там. Я родилась и выросла среди святых женщин. Они научили меня молитвам и грамоте. Наверное, я была… их общей дочерью.
— Тогда как…
— Я сбежала.
Ширин, танцовщица факции Зеленых, коротко улыбнулась. Возможно, она и была молодой, но ее улыбку нельзя было назвать невинной. Появилась служанка с подносом. Вино, вода, ваза с поздними фруктами. Дочь Зотика отпустила ее и сама разбавила вино, а потом поднесла ему чашу. Он снова уловил ее аромат, аромат императрицы.
Ширин снова села и через комнату оценивающим взглядом смотрела на него.
— Кто ты? — задала она вполне оправданный вопрос. Она слегка склонила голову набок. Ее взгляд на мгновение ушел в сторону, потом вернулся.
— Это новый порядок? Ты заставляешь меня молчать до тех пор, пока тебе не понадобится мое мнение? Как милостиво. И в самом деле, кто этот вульгарный на вид человек?
Криспин сглотнул. Аристократический голос птицы теперь совершенно ясно звучал у него в голове. Они находились в одной комнате. Он заколебался, потом послал мысль: «Ты слышишь, что я говорю?»
Никакого ответа. Ширин смотрела на него и ждала.
Он прочистил горло.
— Мое имя — Кай Криспин. Я из Варены. Я художник. Мозаичник. Приглашен сюда, чтобы помочь на строительстве Великого святилища.
Она быстро прикрыла ладонью рот.
— Ох! Ты тот, кого пытались убить прошлой ночью!
— Правда? Прекрасно! Должна заметить, это как раз подходящий человек, чтобы остаться с ним наедине.
Криспин попытался не обращать внимания.
— Слухи разносятся так быстро?
— В Сарантии — да, особенно если дело касается факций. — Криспин вдруг вспомнил, что эта женщина, главная танцовщица, играет для Зеленых такую же важную, по-своему, роль, как Скортий — для Синих. Если смотреть с этой стороны, тогда ее осведомленность не вызывает удивления. Она немного откинулась назад, на ее лице отразилось откровенное любопытство, она наблюдала за лицом Криспина.
— Не может быть, что ты это серьезно. С такими волосами? С такими руками? И посмотри на левую руку, он недавно дрался. На него напали? Ха. Наверное, тебе везет в этом месяце.
Криспин почувствовал, что краснеет. Он невольно опустил взгляд на свои большие, покрытые шрамами руки. Левая явно выглядела распухшей. Он чувствовал себя невыносимо неловко. Он слышал птицу, но не ответы Ширин, и они обе понятия не имели о том, что он слышит половину их переговоров.
Казалось, Ширин позабавил неожиданно проступивший на его лице румянец. Она сказала:
— Тебе не нравится, когда о тебе говорят? Знаешь, это может оказаться полезным. Особенно если ты новичок в Городе.
Криспин почувствовал, что ему нужно выпить, и сделал глоток вина.
— Полагаю, это зависит от того, что именно говорят. Она улыбнулась. У нее была очень хорошая улыбка.
— Наверное. Надеюсь, ты не ранен?
— Это родианский акцент? Правда? Держи ножки сомкнутыми, девушка. Мы ничего не знаем об этом человеке.
Криспину захотелось, чтобы Ширин приказала птице замолчать или чтобы у него самого была возможность это сделать. Он тряхнул головой, стараясь сосредоточиться.
— Не ранен, нет, благодарю. Но два моих спутника погибли и молодой человек у ворот лагеря Синих. Понятия не имею, кто нанял этих солдат. Скоро они узнают, подумал он. Он только что избил человека до потери сознания.
— Ты, наверное, ужасно опасный мозаичник? — темные глаза Ширин сверкнули. В ее голосе звучала дразнящая насмешка. Сообщение о смерти ее не взволновало. Это Сарантий, напомнил он себе.
