Любопытство опять подогнало его к бреши в изгороди. Он снова выглянул – на этот раз лица снаружи, не оказалось. Как он и ожидал, вторая изгородь была всего лишь ширмой напротив входа на узел, закрывавшей его от посторонних глаз. Гравийная дорожка скрывалась в кустарнике и высоких деревьях. Конечно, это не английские деревья, но деревья – везде деревья. Только цвет листвы другой.
Он посмотрел в другую сторону.
Футах в двадцати от него на дорожке вытянулось чье-то тело, и не было никакого сомнения в том, что оно мертво. Его изрубили на куски. Цвет волос и одежд был неразличим под запекшейся кровью, и он не мог даже понять, мужчина это или женщина. Жужжание насекомых слышалось даже на таком расстоянии. Две мелкие твари, похожие на белок, глодали его.
Он заглянул дальше. Дым поднимался от почернелых развалин – останков дома. Его чуть не стошнило при воспоминании о запахе, возбудившем аппетит. На заднем плане, меж деревьев, дымились другие дома, много домов, все разрушенные. Черные пятна на земле могли быть другими телами. Олимп взят неприятелем.
Вдалеке виднелись бродившие меж руин люди, но даже издалека он мог разглядеть – они одеты не как англичане. Они одеты, как Домми, то есть почти совсем не одеты. Туземцы восстали против тайков. Снова Ньягата.
Значит, теперь дикари знают, что одного тайку они упустили. Домми убежал вовсе не за одеждой, он побежал за своими друзьями с ассегаями или мачете, или чем они здесь убивают белых людей… то есть тайков… Домми такой же белый, как Смедли, но только местный, и не было ни малейшего сомнения в том, что произошло здесь вчера или позавчера.
Смедли был один, нагой, без гроша, без друзей – один в этом чужом мире, где он не знал языка, и аборигены собирались убить его.
Право же, ему следовало примириться с Чичестером.
Ему нужно спрятаться в лесу, и быстрее.
Кто-то застонал, но Смедли точно знал, что это не он.
54
Эдвард Экзетер бился на траве в центре узла, словно выброшенная на берег рыба. Он стонал не переставая.
Смедли подбежал к нему и упал рядом на колени, пытаясь уклониться от беспорядочно дергающихся рук и ног. Он несколько раз прикрикнул на него, но это не помогло. Правда, минуты через две приступы немного ослабли. Экзетер съежился, лежа на траве бесформенным комком. Он бился в конвульсиях и вскрикивал.
– Экзетер! Это я, Смедли. Я могу помочь чем-нибудь?
«Я могу сделать что-нибудь, чтобы ты заткнулся?»
Глаза Экзетера оставались закрытыми. Он явно старался не шевелиться.
– Джулиан? – прошептал он. – Держи меня!
Держать? Он же мужчина, черт возьми! И они оба совершенно раздеты. Смедли с отвращением лег на траву и попробовал обхватить его рукой. Все, чего он добился, – это нового приступа судорог и криков боли.
– Заткнись! – прошипел он. – Они тебя услышат!
– Держи меня, черт возьми!
Ну да, верно. Смедли привстал на колени, ухватил Экзетера за волосы и рывком посадил. Экзетер вскрикнул. Смедли обхватил его обеими руками и сжал так крепко, как мог.
Приступ миновал. Экзетер закашлялся и уронил голову на плечо Смедли.
– Спасибо! – прошептал он через минуту. – Не отпускай пока.
Все это было очень мило, но банда охотников за головами наверняка уже направлялась в их сторону. Правда, объяснять это тоже было не совсем кстати.
– Что тебя задержало?
– Балда! – прошептал Экзетер. Его глаза оставались закрытыми, и он едва дышал. – Никак не мог заставить ключ действовать.
– Я уж думал, тебя сцапали Погубители.
Экзетер мотнул головой, и от этого ничтожного движения ему снова стало плохо. Черт! Слишком уж громко он кричит. После этих судорог у него все тело будет болеть несколько дней. Он буквально узлом завязался.
– Мне кажется, мы и здесь напоролись на неприятности, – сказал Смедли.
Шаги по гравию! Он испуганно оглянулся, ожидая увидеть кровожадную толпу, но это был только Домми, один. Прихрамывая, он вышел на лужайку с узлом в руках. Он был покрыт сажей, прорезанной ручейками пота, и заметно хромал.
– Тайка Каптаан! – вскричал он. – Я спешил, как только мог. И Тайка Кисстер! Какое счастье снова увидеть вашу честь, даже в столь скорбный час. Я принес одежду, Тайка, но это все, что я нашел в доме Тайки Данлопа; правда, одежда обгорела слегка или испачкана в золе. Это единственный дом, куда я смог войти.
Экзетер широко открыл глаза.
– Замечательно, Домми! – хрипло произнес Смедли. – Можешь подержать минутку Тайку Экзетера?
Заботливо бормоча что-то, Домми опустился на колени и освободил Смедли от бремени. У Экзетера это вызвало новый приступ судорог, но на этот раз он смог сдержать крик. Смедли отполз в сторону и разворошил узел, который принес Домми. Он нашел стандартный тропический костюм: шорты, рубаху, сандалии и длинные белые носки. Белья не было. Как и предупреждал Домми, белая ткань местами обуглилась и перепачкалась сажей. Он начал одеваться.
Всхлипывая, Домми рассказывал жуткую историю:
– Это было большое безумие, Тайка! В шеяночь всю нашу деревню охватило большое безумие. Мы взяли факелы и все оружие, которое было под рукой, и мы все вместе пошли в поселок тайков, распевая гимны во славу святого Карзона, которому наши предки давно уже не поклонялись, и мы хорошо знали, что он демон Карзон, и все равно славили его этой ночью. – Он ревел в три ручья. – Это была ужасная бойня, Тайка, и мы насиловали энтаек, и, ох, делали другие жуткие вещи. Все дома сожгли. Я не могу объяснить этого безумия, Тайка! Там были и другие, не из наших, не Морковки вроде нас, а чужаки. Они были одеты в черное. Тайка, с головы до пят в черное! Я боюсь, что это те самые страшные Жнецы, которыми пугали нас матери, когда мы были совсем еще маленькими. Может, это они виноваты в этом нашем безумии, Тайка Кисстер, правда? Ведь мы все. Морковки, так любили больших тайков, которые так много сделали, чтобы просветить нас, и мы так благодарны им за все, что они сделали для нас. Это, должно быть, эти, в черных балахонах, подстрекали нас на это!
Причиной его хромоты был чертовски здоровый ожог на ноге. Должно быть, он зашел в одну из дымящихся руин, чтобы найти там шмотки.
– Там труп за оградой, – сказал Смедли. – Дома сожжены.
Экзетер облизнул пересохшие губы.
– Опять Зэц, – прошептал он. – Все кончилось?
– Конечно, да. Тайка! Мы, Морковки, ужасно сожалеем о том, что наделали, но мы ничего не могли с собой поделать. Я сам тоже делал все эти ужасные вещи. А теперь мы скорбим и хотим каяться. Но, Тайка, многие из тайков и энтаек и домашних Морковок убежали и спрятались в лесах. Мы потом пытались сосчитать тела, но мы убивали тогда и всех Морковок, которые носили эти прекрасные ливреи, которые вы, тайки, так милостиво нам давали, и теперь трудно сказать, кто мертв, а кто нет. Многие бежали, я надеюсь…
