дней назад. Кажется, в телеге есть немного спирта, но для начала нужно как-нибудь отделаться от ищейки.
Керс плюхнулся на землю и привалился к нагретому солнцем камню.
— Скажи мне, Даниэл, чего ты хочешь? — Девятая устроилась напротив, подобрав под себя ноги.
— Уже ничего, — буркнул он и, запрокинув голову, бездумно уставился в багровеющее закатом небо.
— Ладно, перефразирую. Чего ты хотел, когда шёл освобождать мальков?
— Свободы для них, это же очевидно.
— Нет, этого ждали от тебя другие. Ещё варианты?
Керс растерянно замялся:
— Ну… Наверное, отомстить, в каком-то смысле.
— Тоже мимо. Этого хочет твоя подружка. Подумай хорошенько, чего хочешь ты, по-настоящему?
А ведь верно, чего он хочет? Всё это время он был ведом чужими желаниями, принимая их за свои, чтобы угодить то Севиру, то стае, то Альтере. Да, она дорога ему, она — всё, что осталось от семьи, но это не значит, что он обязан жить её желаниями. Так чего же он хочет?
— Знаешь, всё, о чём я мечтал — это о спокойной жизни. Я всегда хотел иметь настоящую, крепкую семью. Я бы всё отдал, чтобы сейчас рядом были мои братья, чтобы вернулась Твин, чтобы Проклятая Четвёрка снова была в сборе. Я хочу сидеть с ними на берегу моря, наслаждаться закатом или смотреть, как ночью светятся волны, — Керс судорожно сглотнул подступивший к горлу ком. Ещё не хватало сопли распустить. — Чёрт, да я просто хочу построить какую-нибудь лачугу в тихом месте, привести туда самку, согласную встретить со мной деструкцию, заделать мальков, в конце концов. Странное желание для скорпиона, не так ли?
— Ну почему же, — помолчав, сказала ищейка. — Ничего странного я в нём не вижу. Но ты же понимаешь, что всё это невозможно? По крайней мере сейчас, пока ты зовёшься рабом… пока все мы зовёмся рабами. И если ты действительно хочешь спокойной жизни, придётся её отвоевать. А ещё повзрослеть, наконец, и взять на себя ответственность не только за свою жизнь, но и за жизни тех, кто называет тебя своим вожаком.
— Нет уж, с этим покончено. Дерьмовый из меня лидер.
— Что есть, то есть, — Девятая тяжко вздохнула. — Но это не значит, что ты должен сдаться и всё бросить. В тебя до сих пор верят, Даниэл, так докажи им, что не напрасно!
Поздно уже что-то доказывать. Но насчёт ответственности ищейка верно подметила, кое-что он всё ещё мог исправить.
— Нет, Девятая, я ухожу.
— Куда это?! — её брови удивлённо взлетели вверх.
— Я должен остановить Альтеру. Она и сама погибнет, и других за собой потянет.
— Ты в своём уме?! — разноцветные глаза ищейки возмущённо вспыхнули. — Если ты сейчас уйдёшь, то превратишься в то самое никчёмное существо, каким тебя выставила Альтера перед всеми. А что насчёт остальных? Они же без тебя пропадут! Неужели тебе действительно на них плевать?
— С чего бы им пропадать? Триста Шестой неплохо справляется, да и ты здесь…
— У Триста Шестого башка чугунная. Он хороший исполнитель, но не более того, а я для всех изгой, железномордая. Нет, Даниэл, осквернённые пошли именно за тобой, даже твоя подружка не смогла переманить их. Подумаешь, собрала кучку придурков, это ещё ни о чём не говорит!
— Ну да, ни о чём не говорит!
Ищейка внезапно схватила его за грудки и слегка приложила о скалу:
— Слушай сюда, говнюк! Все мы здесь из-за тебя, нам некуда возвращаться, разве что на виселицу, так что прекращай строить из себя мудака и подумай, наконец, о других! Или, клянусь, я выполню наш уговор, и в этот раз моя рука не дрогнет.
Чёрт, а ведь ищейка права, пути назад у них нет. Можно, конечно, отослать их в Исайлум, но вряд ли стая одобрит это решение. Он дал им надежду, поклялся освободить всех осквернённых до единого. Кем он тогда будет, если бросит их ради кучки недоумков? Даже ради Альтеры…
Всё это время он думал только о себе. Если бы хоть на минуту он остановился, отошёл в сторонку и посмотрел на всё трезвым взглядом, не затуманенным дурью и похотью, то наверняка бы заметил раскол среди скорпионов. Пожалуй, пора прекращать думать жалом, пока не угробил тех оставшихся, а Альтера… Это её выбор, она уже большая девочка и в состоянии отвечать за свои поступки. Не силой же её удерживать!
— Ладно, убедила, — Керс выдавил некое подобие улыбки, заметив недоверчивый прищур Девятой. — Ты права, я вёл себя как мудак. Больше такого не повторится. Довольна?
— Я с тебя глаз не спущу, — процедила она.
Из-за скалы вынырнул Триста Шестой, волоча за ногу какого-то хмыря. Тот изворачивался, как двухвостка, цеплялся за выступающие камни в тщетных попытках высвободиться из мёртвой хватки.
— Я не шпион, клянусь! — выкрикнул он, в исступлённом отчаянии хватаясь за скользкие стебли травы и вырывая их с корнем. — Я же пришёл один, без оружия!
— А это ещё кто? — ищейка наконец отпустила рубаху Керса.
— Прятался за Бугром, засранец.
Бугром называли здоровенный валун на краю лагеря. Он хорошо просматривался дозорными, но видимо, те отвлеклись на переполох, устроенный Альтерой.
— Я не засранец! — гордо возразил свободный.
Триста Шестой поднял его над землёй и оценивающе оглядел:
— Это поправимо.
Круглые очки, висящие на ухе хмыря, Керс сразу вспомнил.
— Я тебя видел в Поющих Прудах.
— Да, я был там, — без обиняков ответил тот, густо краснея. — Прошу вас, господин Разрушитель, не могли бы вы вернуть меня на землю.
— Разрушитель? — Таран разразился громовым хохотом. — Нет, вы слышали?
— Слышали, — буркнул Керс. — Какого смерга ты сюда припёрся, свободный?
Тот покраснел ещё гуще. Очевидно, висение вверх ногами не входило в его регулярную практику.
— Я всё объясню! Я… я просто хотел узнать о вас побольше.
— Да ты безумец! — потрясённо выдохнула Девятая.
— Н-не совсем, я газетчик.
— Газетчик? — Керс взволнованно подскочил. — И как тебя зовут, газетчик?
— Ян. Ян Шарпворд. Не думаю, что вам известно моё имя, но уверяю вас, я не служу ни королю, ни Легиону, и здесь я по собственной воле.
— Шарпворд? — Керс определённо слышал это имя и даже помнил, при каких обстоятельствах. — Не ты ли писал об осквернённых несколько месяцев назад?
— Да, это был я. А ещё я знаком с господином Максианом, и он многое мне рассказал.
Вот оно как! Интересно, что принцепс наплёл этому писаке?
— Отпусти его, Таран, пусть живёт.
Триста Шестой с разочарованной миной разжал пальцы. Газетчик рухнул мешком в пыль и застонал от боли.
— Можно было и поделикатнее!
— Так зачем ты здесь, Шарпворд?
— Не стану скрывать, я хочу выяснить,
