Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 116
погаснет свет и начнется нечто невообразимо волшебное.
Да, скорее всего, он проснулся именно от этой нестерпимой, несправедливой обиды. Ему приснился сон, что он после незаслуженного оскорбления уходит из дому навсегда. И остается один на всем свете.
Он лежал в темноте и слушал каждый шорох. И ему казалось, что он на самом деле совсем один на всем свете. Так страшно было темно, так сильно надувал ветер парусом занавески и звенел мелким звоном в стекле.
Ничего не было слышно из-за ветра — ни ночного разговора большого города, ни посапывания родителей в соседней комнате. Только иногда трещали половицы, будто кто-то невидимый ходил по комнате. Это еще больше пугало мальчика.
Снова скрипнула половица. Мальчик напряг слух, но услышал лишь вой ветра, который дул из пустоты. Он хотел крикнуть и позвать мать. Ему необходимо было разорвать свое одиночество, такое длинное и бесконечное одиночество, которым он так гордился вчера.
Как он тогда крепко сжимал губы и гордился внутренне тем, что не произнес за весь вечер ни слова.
Он уже забыл про свою гордость, и ему хотелось закричать. Но тут, к своей великой радости, он услышал, как мать заворочалась в постели. Потом отец сонным голосом спросил:
— Который час?
— Спи, спи, — ответила мать. — Еще рано.
У мальчика по всему телу разлилась приятная теплота. И уже сквозь сон он слышал, как мать встала, прикрыла окно, почему-то пощупала у него лоб.
Дворники заговорили под окнами. Их голоса в раннем, пустом городе звенели и отдавались вдалеке. Пролетел самолет.
— Хабаровский, «Ту-114», — сказал отец. — Скоро вставать.
Пропал куда-то ночной ветер, не скрипели половицы.
— Что-то я, по-моему, вчера переругал Сережку, — сказал отец. — Несправедливо.
— Переругал, — ответила мать.
— Придется извиниться, — сказал отец. — И отпустить его в кино.
Но Сережка этого ничего уже не слышал. Он крепко спал. И совсем забыл про какой-то ночной ветер, про какие-то страхи и про то, что он несколько минут пробыл один на всем свете.
Космонавт
Новенький сидел на последней парте. Его нельзя было не заметить: у него были ярко-рыжие волосы.
— У нас новичок, — сказал Левушкин.
— Откуда ты приехал? — спросил я.
— Наш дом снесли. И мы получили новую квартиру.
— Твоя фамилия?
— Княжин.
— А как ты занимался по физике?
— Это мой любимый предмет.
Все-таки он был очень рыжий, и я невольно смотрел на его волосы и не видел лица.
Я начал объяснять новые формулы. Каждый раз, когда я поворачивался к доске, чтобы написать формулу или нарисовать чертеж, Левушкин шептал и хихикал за моей спиной.
— Не мешай слушать, — донесся до меня голос Княжина.
Я оглянулся: у Левушкина был такой растерянный вид, точно он хлебнул горячего чаю, сильно обжегся и не знал, то ли выплюнуть этот чай, то ли проглотить.
— Княжин, — сказал я, — подойди к доске и реши задачу по новой формуле.
Он быстро решил задачу и четко, без запинки, все объяснил. Мне понравилось, как он отвечал. Многие ребята в классе говорили лишние слова, а Княжин нет.
После звонка, когда я выходил из класса, то услыхал голос Левушкина:
— Видали, какой? Я ему мешаю. Первый день — и уже наводит свои порядки. Академик Фок! [2] Пошевельнуться нельзя. Рыжий, да еще подлиза.
— Я и сам знаю, что рыжий, — спокойно ответил Княжин. — А ты дурак, раз дразнишься. Это совершенно точно.
Через неделю я увидал у старшей вожатой списки ребят, записавшихся в разные кружки. В физический кружок первым записался Княжин. «Хорошо, — подумал я. — Княжин — парень что надо».
Я полистал списки других кружков и в каждом наталкивался на фамилию Княжина. И в зоологическом, и в математическом, и в спортивном. Только в кружок по пению он не записался.
На перемене я окликнул Княжина.
— Зачем ты записался во все кружки? — спросил я. — По-моему, это несколько легкомысленно.
— Мне надо, — ответил он.
— Может быть, ты не знаешь, что увлекает тебя больше всего?
— Нет, я знаю, — упрямо ответил он. — Но мне надо. Это моя тайна.
— Тайна это или не тайна, — сказал я, — но на занятия физического кружка можешь не приходить. Если ты будешь работать в зоологическом, математическом и спортивном кружках, то на физику у тебя не останется времени.
Княжин очень расстроился и даже побледнел. Я пожалел, что так резко с ним разговаривал: все-таки он еще мальчик.
— Я должен все знать, я должен быть незаменимым, — сказал он. — Я буду пилотом космического корабля. Я никому этого не говорил, но вы меня заставили.
— А-а! — протянул я. И впервые посмотрел ему прямо в лицо. Под рыжим чубом у него был выпуклый лоб, а глаза были голубые и отчаянные.
«Этот долетит, — подумал я, — этот долетит!» Я вспомнил, как во время войны прыгал с парашютом и как это страшно, когда прыгаешь в пустоту. Посмотришь на далекую землю, на деревья, похожие всего лишь на бугорки мха, на реки с дождевой ручеек, и хочешь ты этого или не хочешь, а подумаешь: «Вдруг парашют не откроется?» И тогда земля делается не желанной, а страшной. «А ведь тем, кто полетит в космос, будет еще страшней. Но этот все равно полетит».
— Тогда я не возражаю, раз такое дело, — сказал я.
— Спасибо, — ответил Княжин.
За три месяца он не пропустил ни одного занятия физического кружка. А потом вдруг перестал ходить. И на уроках он был рассеянным и даже похудел.
— Княжин, — спросил я, — почему ты бросил кружок? Не успеваешь?
Он поднял на меня глаза. Это были глаза другого человека. Они были не отчаянные, а печальные и потеряли голубой цвет.
— Я еще буду ходить, — ответил он.
Левушкин мне сказал (он подружился с Княжиным):
— У него большая неприятность. Рассказать не могу, но большая неприятность.
Я решил поговорить с Княжиным на днях, но случай свел нас в этот же вечер. Я стоял в книжном магазине у прилавка и вдруг услыхал позади себя знакомый голос:
— Есть что-нибудь новенькое?
— Мальчик, — ответила девушка-продавщица, — не может быть каждый день что-нибудь новенькое. Ты заходил бы раза два в неделю.
Я оглянулся. Передо мной стоял Княжин, но что-то незнакомое было в выражении его лица. Я сразу не догадался, а потом понял: у него на носу красовались очки. Маленькие, ребячьи, очки в белой металлической оправе.
Минуту мы стояли молча. Княжин стал пунцово-красным, у него покраснели щеки, уши и даже нос.
— А, Княжин, — сказал я.
Больше я не успел ничего добавить — он пустился наутек.
Я бросился за ним.
— Княжин! — крикнул
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 116
