Со всех сторон слышались крики, полные боли и ужаса, — звуки, которые человеческое тело и разум распознают автоматически, порываясь реагировать инстинктивно. Они пронзили меня с той же силой, что и в первый раз, когда я слышал подобное: желание бежать прочь от того, что возбуждает такой ужас, смешанное с порожденным адреналиновым выбросом стремлением действовать, спешить на помощь.
Спокойно, произнес голос где-то у самого моего правого уха… это при том, что слышать его я не мог, поскольку вся та половина моей головы была наглухо забинтована, так что ни один звук не пробился к моему правому уху без искажения.
Из чего следовало, что голос мне мерещился. Он звучал у меня в голове. Более того, я узнал его — голос принадлежал Мерлину.
Члены Совета, немедленно на пол, произнес спокойный, властный голос Мерлина. Окажите помощь тем, кто истекает кровью, но не пытайтесь использовать источники света до тех пор, пока мы не локализуем мордитовое облако. Старейшины, я выявил местонахождение облака и удерживаю его от дальнейшего расползания. Рашид, будь добр, не дай ему сдвинуться вперед и испепелить меня. Мэй и Марта Либерти, держите его справа, Маккой и Слушающий Ветер — слева. Им управляет сильный чародей, так что не мешкайте и помните: мы не можем позволить ему двигаться вверх.
Весь этот монолог — готов поклясться, я воспринимал его как нормальную физическую речь — занял не более доли секунды. Он сопровождался схематическим образом зала, словно его нарисовали мелом на воображаемой доске. Я явственно видел клубящиеся очертания мордитового облака, окруженного подобием кирпичей, на каждом из которых значилось имя одного из Старейшин. Все вместе они складывались в купол, который удерживал наводящее ужас облако.
Блин-тарарам! Буквально за полторы секунды Мерлину удалось превратить хаос и смятение в организованное сражение. То есть я и раньше понимал, что Мерлином Белого Совета становятся не за красивые глаза. Просто до сих пор мне не доводилось видеть его в настоящем деле.
Страж Дрезден, произнес Мерлин. Или подумал. Или переслал. Будьте добры, не дайте Пибоди бежать. Страж Торсен и его команда спешат вам на помощь, но нам необходим человек, способный быстро выследить Пибоди и не дать ему совершить какую-либо новую диверсию. Нам пока неизвестен масштаб его психической экспансии, поэтому мы не можем доверять никому из молодых Стражей.
Нравится мне работа чародея. Каждый день похож на Диснейленд.
Я сорвал дурацкий балахон, мантию, плащ и повернулся к выходу. Движения охваченных паникой людей превратили свет двух или трех не погашенных еще источников в мигание стробоскопа. Бег к выходу под эти вспышки казался сюрреалистическим сном, но я не сомневался, что Пибоди заранее продумал пути к отступлению, и у него имелось достаточно времени, чтобы убраться из зала под покровом темноты.
Я пытался думать как чародей, которого разоблачили как члена Черного Совета и приговорили к поимке, допросу и, возможно, смерти. С учетом того, что на протяжении нескольких последних дней я почти не сомневался в том, что это произойдет со мной, я уже задумывался над тем, как выбираться из подземного комплекса, а уж у Пибоди было больше времени обдумать план, чем у меня.
Будь я на его месте, я бы открыл портал в Небывальщину и закрыл бы его за собой. Я бы нашел подходящее место для перехода, а потом сделал бы все так, чтобы это место оказалось насколько возможно враждебным для преследователей. Правда, обереги, установленные на протяжении столетий в туннелях под Эдинбургом не одним поколением чародеев, не позволяют открывать порталы в Небывальщину из охраняемого пространства, так что для осуществления этого плана Пибоди необходимо было миновать хоть один из охраняемых выходов.
Значит, мне нужно остановить его прежде, чем он уйдет так далеко.
Я вырвался из зала в освещенный коридор и увидел, что оба Стража у двери принадлежат к молодому поколению, получившему повышение в звании уже после катастрофической битвы с Красной Коллегией на Сицилии. Оба стояли, вытянувшись по стойке «смирно», никак не реагируя на доносившийся из зала шум.
Я увидел полу черного балахона, исчезающую за поворотом коридора справа от меня, сорвался с места и побежал следом. Чувствовал я себя средненько, чтобы не сказать хуже, но у меня все-таки имелось одно преимущество перед старым, пусть и более опытным чародеем: я был моложе и занимался спортом.
Чародеи могут жить и сохранять могущество столетиями, и все-таки их тела теряют физическую крепость, если они, конечно, не прилагают сил к тому, чтобы поддерживать себя в тонусе. И даже так, всех способностей молодого тела не восстановить — а бег на спринтерскую дистанцию как раз относится к таким способностям.
Я свернул за угол и увидел Пибоди, бегущего далеко впереди. Он свернул за следующий угол, и когда я свернул следом, я уже отыграл несколько шагов. Мы пронеслись через административный сектор и бежали мимо казарм Корпуса Стражей, когда из двери, расположенной в паре десятков футов перед Пибоди, показалось трое Стражей, совсем еще подростков — опасных юнцов, которых мы ускоренно натаскивали для ведения военных действий.
— Конец близок! — прорычал Пибоди.
Все трое застыли как вкопанные, с лишенными выражения лицами, и Пибоди миновал их, сбив одного на бегу с ног. Я поддал ходу, и он начал беспокойно оглядываться через плечо.
Он нырнул за следующий угол, и инстинкты предупредили меня о том, что он что-то замышляет. Я обогнул угол и, упав, покатился по полу, когда струя заговоренной жидкости, просвистев надо мной, ударила в стену позади меня и зашипела, словно кто-то одновременно встряхнул и откупорил тысячу бутылок газировки.
Я не успел перезарядить мои энергетические кольца, поэтому оставил их лежать дома на полке, но я не мог позволить Пибоди спокойно расстреливать меня через плечо всякой гадостью. Я поднял правую руку, выкрикнул: «Fuego!» и швырнул в него по коридору огненную комету размером с баскетбольный мяч.
Пибоди бросил несколько коротких слов, сделал рукой оградительный жест, напомнивший мне доктора Стрейнджа, и мое заклятие разбилось о невидимый барьер в добрых трех футах от него. Правда, даже так оно зацепило полу его балахона, одежда загорелась, и Пибоди лихорадочно сорвал ее на бегу.
Я еще сократил дистанцию, и когда он свернул в один из широких коридоров, нас разделяло всего двадцать футов, а прямо перед нами виднелся первый пост охраны. Ворота охраняли четверо Стражей — то есть, скажем честно, поскольку все взрослые, как папики, так и старичье, которые могли бы и фитиль за такое вставить, присутствовали на суде, юнцы сидели на полу и резались в карты.
— Держите этого человека! — крикнул я.
— Дрезден обернулся чернокнижником! — взвизгнул Пибоди; он явно испугался. — Он пытается меня убить!
Юные Стражи повскакивали на ноги с достойной восхищения быстротой. Один из них потянулся за посохом, другой потащил из кобуры пистолет. Третий повернулся и проверил, заперты ли ворота — а четвертая — чисто инстинктивно — описала рукой круг над головой и, выкрикнув заклинание, сделала бросок.
