– Ты давно ее видела, Ан-Дао? Может, они с Анри в кухне?
– Нет. Когда я заваривала чай, Октавия как раз угощала мальчика сладкой булкой. Думаю, ваша невестка у себя в спальне. Она поднялась туда вскоре после полудня, чтобы немного отдохнуть.
– И правда! Как я могла забыть? Пожалуйста, попроси ее спуститься, и мы втроем будем пить чай. Если Дьем-Ле проснулась, возьми ее с собой. Малышке так нравится рассматривать лепнину на потолке! А вот мой сын предпочитает кофе… Но он сейчас так хорошо играет, что я ни за что на свете не стану его отвлекать.
Ан-дао легким шагом поднялась по длинной гранитной лестнице. Она не уставала благодарить всех богов своей родной земли за то, что так счастливо переменилась ее судьба. Жерсанда де Беснак выплачивала ей жалованье, дарила одежду и игрушки малышке Дьем-Ле. Анжелина относилась к ней как к сестре, а маленький Анри юную аннамитку просто обожал.
Ан-Дао прошла по коридору и остановилась перед дверью из темного дерева. Прежде чем постучать, она прислушалась. Ей показалось, что в комнате кто-то тихонько поет. Она узнала голос Анжелины:
Se canto, que canto,
Canto pas per you…[32]
Ан-Дао и раньше слышала эту песню, а однажды нашла Анжелину в конюшне. Она пела и плакала.
– Только не говори никому, Ан-Дао! Когда я начинаю скучать по родным местам, я плачу, как ребенок, – призналась Анжелина. – И по отцу я тоже очень скучаю.
Когда речь зашла о пятнышках на письме, будто бы оставленных дождем, юная аннамитка вспомнила те слова Анжелины. Она была уверена, что виноват не дождь, а слезы, однако из деликатности оставила свое мнение при себе.
Жерсанда желала видеть невестку в гостиной, Анжелине же сейчас наверняка будет лучше на мягкой постели… Юная аннамитка задумалась. Как быть? Потом решилась и осторожно постучала в дверь.
– Мадемуазель просит вас спуститься! Чай подан! – громко произнесла она.
– Я не пойду, Ан-Дао! Мне лучше еще немного полежать, – ответила Анжелина непривычно прерывистым голосом.
– Мне можно войти? Может, принести вам что-нибудь? Например, настойку на цветах липы. У вас в комнате тепло?
– Да, все хорошо. Я подбросила в камин поленьев, когда упал туман. Пожалуйста… извинись перед… мадемуазель… за меня!
Ан-Дао подумала, что Анжелина в слезах и поэтому не может нормально говорить. Преисполнившись сочувствия, она постучала снова:
– Прошу, разрешите мне войти! Я утешу вас, если вы снова затосковали по родине. Когда вы поете эту песню, я знаю – вы тоскуете по вашему городу и высоким горам!
Ответом стал приглушенный вскрик. Ан-Дао еще немного постояла у двери, но из комнаты больше не доносилось ни звука. Она повернула дверную ручку и вошла. Зрелище заставило ее замереть на месте. Повсюду – на мебели, на подоконнике – были расставлены свечи. Круглый стол, обычно стоявший у стены, зачем-то передвинули к кровати под балдахином. На столе высилась стопка чистых пеленок, стояли таз и кувшин. На кровати сидела полуголая Анжелина и держала в испачканных кровью руках новорожденного. В следующее мгновение послышался его писк – свидетельство жизненной силы и согласия жить в этом новом мире, который так отличается от уютного материнского лона.
– Девочка! Чудесная маленькая девочка! Красавица, правда? Ан-Дао, раз уж ты тут, помоги мне, пожалуйста! Мне нужно привести себя в порядок. Мы с Авророй должны показаться нашему папе и братику красивыми!
Еще не оправившись от изумления, девушка приблизилась к кровати. Она смотрела на младенца и недоумевала, как такое вообще возможно.
– Анжелина, почему вы не позвали кого-нибудь? Вы же знали, что роды вот-вот начнутся, раз все приготовили – пеленки, воду, полотенца…
– Я почувствовала первые схватки, когда поела, и поднялась к себе, сославшись на недомогание.
Улыбаясь, она выполняла привычные действия: перерезала пуповину, убедилась, что у малышки все ручки-ножки-пальчики на месте и что она дышит нормально. Потом молодая мать удалилась за черную лакированную ширму, встала над биде и исторгла из своего тела плаценту.
– Ну вот, теперь все! – проговорила она из своего укрытия. – Пожалуйста, подай мне чистую ночную сорочку! Она лежит на кровати. Я помоюсь и переоденусь.
– О да, конечно! Вот! – и Ан-Дао протянула ей то, что она просила, стараясь не заглядывать за ширму.
– Спасибо! Если бы ты не зашла ко мне, я бы и сама управилась. Но раз уж ты тут, я этим воспользуюсь. Признаюсь, я решила спуститься к ужину в бальном платье и с новорожденным на руках. Представь, как удивятся мой муж, Жерсанда и Октавия! Луиджи в последние дни постоянно пребывает в беспокойстве. Зато теперь ему не придется нервничать и бегать взад и вперед по коридору! А вот я была совершенно спокойна. Я пела на окситанском, разговаривала со своей милой мамой. Мне даже показалось, будто она со мной рядом! Единственное, о чем я сожалею, – что Розетта не смогла принять в свои руки будущую крестницу, как ей хотелось. Но кто упрекнет ее в том, что она согласилась работать в педагогическом училище?
– Она приедет в четверг вечером. Ее ждет чудесный сюрприз!
Анжелина вышла из-за ширмы с заплетенными в косы волосами и свежим, словно только что распустившаяся роза, лицом. При виде такого совершенства юная аннамитка разразилась нервным смехом. Ну кто, глядя на Анжелину, мог бы подумать, что она только что родила ребенка, – одна, без крика, никого не потревожив?
– Ваш супруг продолжает играть! – пробормотала она, уже громко хохоча. – Он стал папой, но еще не догадывается об этом! Как это забавно!
– Иди и сообщи ему эту новость! Но сначала надо убрать с кровати простыню. Я сложила ее вдвое и подложила под себя, и она немного испачкалась. А я пока обмою свою дочурку теплой водой.
И она поцеловала малышку в лоб. Реснички над серыми глазами ребенка дрогнули.
– Смотри, она тянет в рот пальчик! Такая пухленькая, розовая, с золотистыми волосиками!
Отсмеявшись, Ан-Дао услышала, что в соседней комнате плачет ребенок. Это была ее крошка Дьем-Ле.
– Беги к дочке, Ан-Дао! Я почти готова, и Аврора тоже. Я решила так ее назвать в честь той ослепительно красивой зари, которую наблюдала, когда словно бы вернулась к жизни после мучительной ночи, после того как пришлось бороться с людской несправедливостью. А еще тогда Анри в первый раз сказал мне «мама»…
– Моя дочка может подождать две минуты. А вы со своей крошкой укладывайтесь на кровать. Луиджи и Анри ждет чудесное зрелище!
Ан-Дао обошла огромное ложе, поправляя одеяло, и вздрогнула, споткнувшись обо что-то большое и лохматое. Это нечто сердито заворчало.
– Ой! Спаситель все время был с вами? – удивилась она, отступая. Она до сих пор относилась к собаке с опаской.
