– Как учил меня дед, – торжественно начал он, – вторая – за друга! Или же – за плечо друга и бедро подруги! – объявил он под всеобщий одобрительный хохот. – А ежели серьезно: предлагаю вторую чарку выпить за нашего боевого побратима, спецпропагандиста, представителя политуправы ТуркВО, полковника Худайбердыева Давлетмыйрата Мыляйвиуча, получившего тяжелое ранение во время выполнения ответственной задачи командования! – жестко закончил Хантер, поднимая жестяной бокал.
Встретившись глазами с Тайфуном, старлей получил в ответ признательный короткий взгляд – тост получил одобрение. Чокнулись, выпили, закусили. На этот раз хмель не бил по вискам, лишь приятное истомное ощущение от водки разлилось по всему уставшему телу. Налегли на жратву.
Третий тост был традиционным – за тех, кого нет, кто погиб на этой проклятой войне. Встали, не чокаясь, выпили, перевернули бокалы – капли крепкого самогона полились слезами в огонь, сгорая яркими вспышками.
– Именно так, наверное, души наших бачат шуравийских сгорают, отлетая в вечность… – грустно молвил Чабаненко, медленно присаживаясь на ящик.
Александр присмотрелся к старшему товарищу: в этот вечер он открывался с новой, не менее интересной стороны – привыкший к здешним диким условиям, набивший руку на войне и крови, специалист по психологическим операциям, Тайфун оказался человеком тонкой душевной организации, предрасположенным к поэзии и философии…
Вскоре самогон кончился, добрались до Оксаниной бутылки. Разница впечатлила – огрубевшим мужикам сдалось, что они балуются каким-то мягким женским напитком, а не сорокаградусной «Столичной». Вскоре компанию «посетил Хорошевич» – хмель ударил в головы, начались суровые мужчинские разговоры о войне, сегодняшнем бое, способах и методах ведения современной антипартизанской борьбы, и все такое прочее…
– Хантер! – тихо позвал захмелевший Тайфун. – Ну-ка отойдем! – Он с силой оторвал Сашку с насиженного места. – Извиняйте, уважаемое товарищество, нам с земляком надо обсудить кое-какие дела-делишки!
Товарищество не возражало, занятое обсуждениям проблемных для Афганистана вопросов выкуривания басмачей из подземных убежищ, поэтому земляки спокойно отошли от костра. Постояли, привычно закурили в кулачок, дождались того момента, пока глаза привыкнут к темноте. Убедившись, что их никто не слышит, майор взял быка за рога.
– Вижу, ты у женского пола, – блеснул огоньком в кулаке Тайфун, – успех имеешь? Даже здесь, на боевых, ты посмотри – какую кралю у генералитета оторвал! – подколол он младшего товарища.
Александр, ничего не понимая, тихонько курил сигаретку.
– Павел Николаевич! – сказал он, сквозь алкогольный шум в голове, слившийся с «последним звонком». – Ты что, собрался провести партийное расследование по поводу несоблюдения коммунистом Петренко определенных пунктов Морального кодекса строителя коммунизма?
– Нет, дружище, – без смеха ответил земляк. – Просто чисто по-мужски хочу предупредить – будь осторожен! На территории чужого заповедника без лицензии не охотятся! Генералитет обид не прощает!
– Да ну?! – в шутку перепугался Петренко, хотя целиком безразлично отнесся к предупреждению. – Оксанка этому перестарку с лампасами на кальсонах кто – жена или как?
– Просто предупреждаю, чтобы тебе потом не было мучительно больно. – Земляк выдохнул дымком в ночь. – Так как в Афгане за чужую добычу (то есть любовницу) иногда можно загреметь туда, где шмат белого хлеба раз на полгода по телевизору показывают…
– Понял, – сухими губами промолвил Хантер. – Поверь, мне, после двух погружений в кяризы, уже все по цимбалам!
– Понимаю! – Чабаненко похлопал старлея по плечам. – Ведь в твои двадцать пять у тебя стоит, как у волка на морозе, а когда член стоит – голова не думает! Пошли в компанию? Как там у нас в Приднепровье на свадьбах говорят: «П’ємо, бо тверезіємо!» Не так ли? – подтолкнул он Сашку к костру, откуда доносились громкие речи.
– Так-таки так, – согласился Александр. – А еще у нас говорят такое: «С землячкой переспать – все одно, что дома побывать!»
– Пошли уже, ледизмен! – Тайфун вновь хлопнул земляка по спине, направляясь к компании. – И так хмель выходит!
– Пошли, – согласился старший лейтенант, шагая за майором. – А что за новенькое словцо такое, хитро закрученное – ледизмен?
– Это на английском, дословно – дамский угодник, – лаконично ответил спецпропагандист.
«За столом» их уже заждались, покрасневшие лица охранников выдавали степень опьянения. Хотя по-настоящему пьяных не было – просто трудный день и изнурительная военная работа дали о себе знать. Выпили еще по одной, хмель с новой силой постучался в Сашкину голову. Разомлев от водки, хорошей и питательной еды, спокойной и, главное, безопасной обстановки, подогретый ожиданиями скорой встречи с яркой представительницей женского пола, Хантер разошелся, раздавая подарки.
Такие случаи нередко случались среди молодых офицеров Ограниченного контингента, живших одним-единственным днем, становясь нормой жизни…
Тайфун получил пистолет-пулемет «Узи», Быстряков – автоматический пистолет «Беретта», зампотыл – клинок дамасской стали, извлеченный из подземелья. Черпак не успел ничего получить – прибежала Оксана, своим появлением прекратив «раздачу слонов».
С собой она принесла еще какую-то закусь и, главное, – пачку чая «Липтон». В скором времени появился закопченный чайник – далекий родственник Шаманского шедевра народного творчества. Спьяну воду взяли в ручье, поставили на костер. Пока грелся чайник, собеседники-собутыльники отблагодарили Сашку – замполит охранбата подарил транзисторный приемник японского производства, зампотыл – литровый термос с металлической капсулой, а вот Чабаненко, хитро прищурившись, вытянул из полевой сумки хорошо знакомый Александру, отлично зарекомендовавший себя в кяризах, фонарик «Три элефанта»…
Сашка в цветах и красках напомнил присутствующим о Тайфуновом «поцелуе смерти». С юмором вспомнил, как под прицелом телекамер Пищинского он, Хантер, «брал высоту в котловине», о чайнике Шамана, о мифических душманах, что недавно чаевничали возле БМП-2Д замполита четвертой парашютно-десантной роты…
Дружное ржание вызвало появление посыльного от комбата, который просил быть тише, и вообще – скорее заканчивать званый ужин. Замечание возымело силу – помня о несусветном гоноре, крутом нраве и паскудном характере генерала Галушко, присутствующие единогласно решили не испытывать судьбу.
Пользуясь небольшой паузой, «борозду правления» в умелые женские руки перехватила Оксана. Собеседницей женщина оказалась довольно остроумной: щебетала без устали, рассказывала свежие «союзные» анекдоты, время от времени поднимая чарку с мизерной дозой водки.
Не стыдясь, рассказала о себе – что лет ей двадцать восемь, закончила кулинарный техникум в Черкассах, была замужем, однако мужа посадили на шесть лет на зону под Полтавой за ДТП. Вот и решила женщина: оставив пятилетнего сына свекрови (ее родители умерли), поехать в знойный Афганистан, работать по свободному найму. Ну и – заработать на кооперативную квартиру на берегу Днепра, накупить шмоток импортных себе и маленькому сыну на несколько лет вперед.
