— Мы беседовали около получаса, — сказал Глокнер, завершая свой рассказ. — Я привез его домой и уехал, поскольку он хотел побыть один, чтобы поразмыслить и попытаться найти решение проблемы, которое устроило бы всех.
Не было ни малейшей причины сомневаться в правдивости его слов. Проклятье.
— Вы ничего не заметили во дворе усадьбы? — спросила Пия в надежде узнать что-нибудь полезное. — Автомобиль? Мотороллер? Может быть, Хиртрайтеру кто-то звонил?
Глокнер задумался, наморщив лоб, и отрицательно покачал головой, к немалому разочарованию Пии.
— Ну да. Тем не менее, спасибо. — Она с трудом сдержала улыбку. От этого можно было сойти с ума. — Подпишите, пожалуйста, протокол и можете идти.
Она поднялась со стула и проверила свой мобильный телефон. Боденштайн не звонил. Черт возьми. Его опасное состязание с отделом конституционной безопасности Федерального ведомства уголовной полиции отнюдь не способствовало концентрации ее внимания. Едва она собралась покинуть комнату для допросов, как Глокнер вроде бы что-то вспомнил.
— Госпожа комиссар, подождите, — окликнул он ее. — Я думаю, вам следует знать кое-что еще.
Казалось, его взгляд сканировал Пию.
— Да?
— Меня навела на мысль об этом ваша прическа. — Он улыбнулся и откинулся на спинку стула.
— О чем именно? — Кирххоф вернулась к столу. Утром в спешке она заплела волосы в две короткие косички, вместо того чтобы вымыть их.
— Когда я ехал обратно в деревню, мне навстречу попался автомобиль. Я тогда еще подумал, куда это он так спешит. Мне пришлось нажать на тормоза и увернуться почти до самого кювета, чтобы избежать столкновения.
Пия уставилась на него, выронив мобильный телефон. Под аккомпанемент участившегося сердцебиения в ее душе зародилась догадка.
— Ну, так рассказывайте, не томите, — нетерпеливо произнес Кем. Глокнер не обратил на него внимания.
— За рулем сидела женщина. Светловолосая, с косичками. Возможно, эта информация вам поможет.
Это был тот самый волшебный момент истины, который наступает при проведении каждого расследования. Прорыв, которого она ждала, на который надеялась.
— О да, — сказала Пия. — Я думаю, обязательно поможет.
В замке заскрежетал ключ, входная дверь распахнулась. На мгновение, на фоне яркого солнечного света возникли черные контуры ее фигуры. Он внутренне собрался и все же, почувствовав запах ее парфюмерии, не смог сдержать слез. Янис уже некоторое время назад перестал говорить и только иногда тихо постанывал.
— Привет, Рики, — произнес Марк.
Та повернулась и едва слышно вскрикнула от испуга. Потом она узнала его. Ствол пистолета, который уже в течение двух часов надежно покоился у него в руке, слегка дрожал, когда он направил его теперь уже на Рики.
— Марк! Как ты меня… — Она запнулась, увидев в его руке оружие. — Что ты здесь делаешь? Откуда у тебя пистолет?
Марк проигнорировал ее вопросы.
— Я ждал, что ты мне позвонишь, — сказал он и сам заметил, как тонко прозвучал его голос. — И поскольку ты не брала трубку, я приехал сюда.
Взгляд Рики натолкнулся на Яниса, который сидел на стуле в темной кухне, и ее глаза распахнулись в изумлении.
— Сокровище мое! — воскликнула она. — А почему ты не в больнице?
— Потому что я захотел попрощаться с тобой, перед тем как ты улетишь в Лос-Анджелес, — с сарказмом ответил Теодоракис. — Ты вроде бы туда не собиралась.
— С чего ты взял, что я лечу в Лос-Анджелес? — Она округлила глаза и недоверчиво улыбнулась. — Я сейчас еду в Гамбург, к родителям.
— Ах, вот как? С каких это пор твои родители живут в Гамбурге? Может быть, с тех пор, когда твой отец продал свой концернза миллионы?
— В чем дело, черт возьми? — В течение нескольких секунд Рики пристально смотрела на него. На ее лице мелькнуло выражение неуверенности, но она тут же вновь овладела собой.
— Перестань в конце концов врать, — сказал Янис. — Марк залез в твой ноутбук и узнал, что ты бронировала билет. Ты увела лошадей и попросила Рози присмотреть за другими животными, и теперь уезжаешь со спокойной душой. И мне ничего не сказала о том, что во время нападения из моего рабочего кабинета вынесли буквально всё.
Рики повернулась к Марку.
— Что это тебе вздумалось лезть в мой ноутбук?
— Я… я… — смущенно забормотал он.
— Ну, говори же! — крикнул ему Янис. — Расскажи ей, что тебе сказала Фрауке! Про учебу в Америке и богатого отца! Ха-ха-ха! Твое удостоверение дрессировщика собак, как и все твои призы, самая настоящая липа! Ты просто лживая баба, и больше ничего!
Глаза Рики сощурились от ярости.
— Не тебе об этом говорить! — прошипела она. — Тебе наплевать на парк ветротурбин. Твоя единственная цель — месть, причем любыми средствами!
— Это все-таки не так постыдно, как твое придуманное прошлое, — язвительно произнес Янис. — Ты всего лишь мыльный пузырь!
— А ты эгоистичный засранец, который только болтает, а сам шагу не может сделать самостоятельно! Неудачник!
Марк растерянно следил за потоком обоюдных обвинений и оскорблений, которые звучали все обиднее. С каждым словом все эфемернее становилась иллюзия их взаимной любви, в которую он верил еще совсем недавно. Они ссорились так же, как его родители, даже еще хуже. Злее и безжалостнее.
— Тихо! — крикнул в конце концов Марк, не выдержав. — Прекратите!
Ему было невыносимо видеть, как два человека, которых он любил больше всех на свете, которыми восхищался, обнажают свою подлинную суть, нисколько не стесняясь его. Марк воспринимал это гораздо болезненнее, чем расставание с Мишей, и его разочарование было в тысячу раз сильнее. Как только ему пришла в голову безумная идея заставить их признаться во лжи? Он и не представлял, чем это может обернуться.
— А ты, ты маленькая, подлая ищейка! — крикнула она ему со злостью. — С какой стати ты роешься в моих вещах, а? Что еще за номера ты выкидываешь? И что тебе вообще здесь нужно?
Всем своим видом она выражала крайнее презрение.
У Марка перехватило дыхание. В одно мгновение ее лицо утратило красоту. Он видел перед собой отвратительную гримасу холодной, бессердечной, расчетливой эгоистки.
— Я… я просто хочу знать, почему вы мне все время лгали. — Он едва сдерживал слезы. — Я хочу, чтобы вы сказали мне правду.
Рики смотрела на него и качала головой.
— Слушай, кем ты себя воображаешь? — спросила она. — С чего ты взял, что я обязана отчитываться перед тобой?
Она зло рассмеялась, пренебрежительно махнув рукой. И вдруг с Марком что-то произошло. Как будто внутри у него сработал какой-то переключатель. Сейчас, когда случилось худшее из того, что он только мог себе представить, страх в его душе уступил место холодной ненависти. До сих пор вся его жизнь определялась страхом потерять тех, кого он любил: сначала родителей, потом Мишу и наконец Яниса и Рики. Теперь он потерял и их. Сначала они лгали ему, а затем бросили на произвол судьбы. Чего же ему теперь бояться? Ему все стало безразлично. Абсолютно безразлично.
