Так прошло два месяца после их встречи в отеле Эдинбурга. Оба держали в узде свои чувства, но она страстно мечтала вновь ощутить его поцелуи. От Элджина не было никаких вестей. Он оставался в Лондоне, и она понятия не имела о том, чем он занимается. Мэри нашла, что ей до этого нет никакого дела, лишь бы он не вторгался в ее жизнь.
Роберту доставляло удовольствие рассказывать ей о своих надеждах и ожиданиях. Когда резкий ноябрьский ветер заглушал его слова так, что дети не могли их слышать, он принимался фантазировать, описывая возможный ход событий, который неизбежно должен был привести их к счастью. Она жена Элджина, это так, но у него плохое здоровье и он может умереть.
— Я готов ждать сколько угодно, если это необходимо, — говорил Роберт. — Я знаю Элджина много дольше, чем ты. Его высокомерие еще сыграет с ним злую шутку, если раньше его не доведет до беды плохое здоровье. Если ты будешь по-прежнему отказываться рожать детей, он вскоре найдет себе женщину, которая не станет ему в этом отказывать. И он разведется с тобой.
— Что? Он не может этого сделать! Это неслыханно! Сэр, вы отдаетесь на волю фантазии.
— Элджин не сможет жить в воздержании. В конце концов, он же мужчина. У него появится любовница, он оставит тебя в покое и больше никогда в жизни о тебе не вспомнит. К такого рода соглашению приходят многие супружеские пары. Когда-то я был участником подобной истории, ты ведь об этом знаешь?
— Видишь ли, если Элджин заведет себе любовницу, это одно. Но для меня вступить в любовную связь с кем-то означает совсем другое. Я не смогла бы жить тайной жизнью, Роберт, правда, просто не смогла б.
— Тогда все, что нам остается, — это ждать. Посмотрим, какие предложения будут у Элджина. Запомни мои слова, Мэри. Он что-нибудь непременно предложит. И тебе нужно быть готовой к этому, так чтоб мы могли воспользоваться теми преимуществами, которые нам предоставят обстоятельства.
К концу ноября в Арчерфилд неожиданно пришло письмо, и когда Мэри прочитала его, она испугалась, что потеряет сознание. Элджин на ближайшей неделе собирался отправиться в Брумхолл и выражал надежду, что она и дети прибудут в свой дом в это же время. Он уступает в их споре и согласен продолжать семейную жизнь на ее условиях.
Мэри предприняла много усилий, стараясь сделать жизнь в доме удобной для Элджина и детей. После долгой разлуки с мужем, свободная от его посягательств, она стала испытывать обиду на то, что снова на нее взвален труд по обустройству его жизни. Когда они жили в Константинополе, она проводила долгие часы, мечтая о том дне, когда их домом станет Брумхолл. Теперь же жизнь в этих пустынных холодных комнатах пугала ее. На осуществление тех прекрасных планов, которые она строила когда-то, не было денег, и она не собиралась просить их у своих родителей, чтобы создать теплое и уютное гнездышко для человека, которого презирала. Что она должна делать? Мысль об Элджине была ей неприятна, но она успокаивала себя словами из его письма: «я попытаюсь продолжать нашу семейную жизнь на ваших условиях». Это могло означать только одно: раздельные спальни и никаких физических контактов.
Роберт был огорошен, когда узнал о письме Элджина. Он попытался уговорить ее отклонить это предложение, но Мэри считала, что такой возможности у нее нет. Она не должна давать Элджину повод для каких-либо решительных шагов. Если она откажется жить с ним в одном доме, он получит основания для развода. И сможет отнять у нее детей. Мэри не сомневалась, что должна попробовать найти компромисс.
— Элджин долго не продержится, — уверял Роберт. — Запомни мои слова, Мэри. Стой на своем, не допускай никакой близости между вами. В таком случае он уйдет через пару недель. Ты сломишь его волю. Нужно дать ему понять, что его посягательства являются насилием в твоих глазах. Это вынудит его оставить тебя в покое.
Мэри понятия не имела, чего ей следует ожидать. По возвращении в Брумхолл Элджин всячески подчеркивал свою готовность идти на уступки. Первые несколько дней он делал вид, что не замечает сложности создавшейся ситуации. Его поведение было олицетворением подчеркнутого великодушия. Он отвечал приятной улыбкой на любое слово Мэри, о чем бы ни шла речь, хоть, казалось, вовсе не слушал ее. Проявлял максимальную привязанность к детям. Проводил долгие часы в кабинете или библиотеке, читал или разбирал бумаги. Обедали они вместе, но застольные беседы были краткими и безличными.
Мэри не сомневалась, что у него есть любовница, которой он увлечен, но обнаружила, что ей до этого нет дела. Если он считает, что таковы условия их договоренности, пусть себе. Зато ей это обстоятельство обеспечивает полную свободу от его сексуальных посягательств. Ее чувства к Элджину сильно изменились. И мысль о близости с ним была для нее так же невыносима, как невыносима была прежде мысль о ее последствиях. Мэри считала, что Элджин и она вполне могут ограничиться дружескими отношениями. Такого рода соглашения заключают между собой многие супружеские пары.
Но после первой же недели Элджин стал терять спокойствие. Отпускал колкости в ее адрес, намекая на «супружеские обязанности». Его здоровье сильно ухудшилось, как всегда бывало при неприятностях. Возвратились приступы кашля. Он мог встать, не извинившись, оставить жену и на долгие часы запереться у себя.
— Передайте лорду Элджину, что я намерена посетить могилу Уильяма, — сказала она однажды лакею.
Они общались только через слуг.
— Могу я спросить, не присоединится ли он к вам?
Вопрос был задан чисто формально. Лакею был известен ответ заранее. Натянутость в отношениях между лордом и леди Элджин была видна всякому, а никто так быстро не чувствует атмосферу в доме, как слуги.
— Нет, я поеду одна.
Данфермлайнское аббатство было унылым местом в любое время года, но этим пасмурным, мокрым декабрьским утром оно просто дышало грустью. Мэри нечасто навещала кладбище, на котором в одном из склепов покоилось тело сына. Память об Уильяме держала ее в постоянной меланхолии, которую она стремилась скрывать от остальных детей. Иной раз их прикосновение, их теплое любящее отношение будило эти воспоминания, сердце Мэри переполнялось горем, и она бежала от детей, чтоб укрыться в тишине одиночества. Она надеялась, что когда-нибудь это пройдет.
«Жизнь, она и после смерти продолжается», — говорила, бывало, ее старая нянька-шотландка, когда кто-то начинал не в меру горевать.
Мэри понимала, что она права, но не могла гнать от себя переполнявшие ее мысли об умершем маленьком ангелочке.
Уильям покоился рядом со старшим братом Элджина. Юноша, в честь которого ребенок и получил свое имя, скончался, проносив титул едва полгода. Можно было побояться дать ребенку несчастливое имя, но они предпочли уступить традиции и почтить память умершего графа. Имело ли это значение? Мэри не поддавалась суевериям, но не оставляла попыток понять, почему Господь решил так наказать ее и забрать самое любимое ее дитя.
Она провела рукой по стене склепа, по вырезанным буквам имени сына. Единственный способ прикоснуться к нему, стать ближе. Окружали его члены семьи Элджин, но поместил сюда тело ее мальчика Роберт. После смерти ребенка Элджин расстроил ее, заказав для Уильяма памятник самой экстравагантной формы. Для установки этого монумента следовало переместить все тела его предков, захороненных тут же. Только вмешательство мистера Нисбета помешало выполнению этого нелепого проекта. Меньше всего Мэри хотелось, чтобы о смерти ее крошки напоминали новые долги. Сейчас, куда она ни обращала взгляд, она видела только одну фамилию Элджин. Почему ее маленькое сокровище лежит тут, среди умерших Элджинов, которых он даже никогда не знал?
