Книга Ганнибал - Томас Харрис

Старлинг, вне всякого сомнения, любила своего отца, как все мы любим самых близких нам людей. Она горой встала бы на его защиту, если бы кто-то попытался очернить его память. В то же время, пребывая в гипнозе и находясь под воздействием сильнодействующего психотропного препарата, Старлинг сказала буквально следующее:

— Вообще-то я на него страшно зла. Не понимаю, каким образом он позволил себе оказаться на задворках этой вшивой забегаловки посреди ночи один против пары засранцев, которые его и прикончили. Отец промедлил со своим старым помповым ружьем, и они его достали. Эти ничтожества убили его. Он никогда не понимал, что делает, и при этом не желал учиться.

Старлинг отвесила бы оплеуху любому, кто посмел бы произнести подобные слова.

Сидящий на стуле монстр подвинулся ровно на микрон. Ага, наконец-то мы до этого добрались. Детские воспоминания уже начали нагонять тоску.

Старлинг попыталась как маленькая поболтать ногами под стулом, но ноги для этого оказались слишком длинными.

— Понимаете, он отправлялся на работу и делал то, что ему говорят. Слонялся, как ночной сторож, и был убит. А мама смывала кровь с его шляпы, чтобы похоронить ее вместе с ним. Кто после этого приходил в наш дом? Никто. И никаких «Снежков», вот что я вам скажу. Мама и я убирали номера в мотелях. Постояльцы бросали на тумбочках мокрые презервативы. Он позволил себя убить и покинул нас только потому, что был просто глуп. Ему следовало позволить той паре мерзавцев унести их добычу.

Она никогда не сказала бы этого, если бы высшие отделы ее мозга не были бы заблокированы.

С первых дней их знакомства доктор Лектер дразнил Старлинг, называя ее отца ночным сторожем. Теперь же он превратился в Лектера-Протектора, стоящего на страже светлой памяти ее отца.

— Клэрис, он всегда желал принести вам счастье и стремился к вашему благополучию.

— В одной руке желание, а в другой — говно, — сказала Старлинг. — Ну и какая же из рук наполнилась первой?

Подобное естественное для сиротского приюта изречение, но слетевшее со столь привлекательных губ, кому-то могло показаться отвратительным, однако доктора Лектера оно, похоже, не только весьма обрадовало, но даже вдохновило.

— Клэрис, я хочу попросить вас пройти со мной в другую комнату, — сказал доктор Лектер. — Визит отца оказался таким, каким ему позволили быть ваши психические возможности. Вы видели, что, несмотря на ваше желание удержать его, он не остался. Но тем не менее отец вас посетил. Теперь для вас настало время нанести ему ответный визит.

Дальше по коридору располагалась спальня для гостей. Дверь в нее была плотно закрыта.

— Подождите немного, — сказал он и вошел в комнату. Старлинг стояла в коридоре, положив ладонь на ручку двери. Через несколько секунд она услышала, как в гостевой спальне чиркнула спичка.

Доктор Лектер распахнул дверь.

— Клэрис, вы знаете, что ваш отец умер. Вам это известно лучше, чем кому-либо другому.

— Да.

— Войдите и посмотрите на него.

Скелет ее отца лежал на двуспальной кровати. Кости ног, таз и грудная клетка были прикрыты простыней. Под белым покрывалом кости выглядели совсем не рельефно и вся фигура была похожа На ангела, которого дети лепят из снега.

Череп отца, очищенный от плоти крошечными пожирателями падали, обитающими в океане рядом с домом доктора Лектера, осветленный и отполированный, покоился на подушке.

— Где его звезда, Старлинг? — спросил доктор Лектер.

— Власти отняли ее у нас. Сказали, что она стоит семь долларов.

— Вот как он сейчас выглядит. Это — все, что от него осталось. Время превратило его в то, что вы видите.

Старлинг посмотрела на кости, повернулась и быстро вы-шла из комнаты. На бегство это не походило, и доктор Лектер не стал преследовать ее. Стоя в полумраке комнаты, он ждал ее возвращения. Он ничего не опасался, но тем не менее прислушивался к ее шагам, напрягая слух так, как напрягает его стоящий на страже своего стада горный козел.

В ее руке что-то поблескивало. Значок. Значок Джона Бригема. Она положила его на покрывало.

— Какой смысл скрыт для вас в этом значке, Старлинг? Ведь находясь в амбаре, вы без колебаний пулей проделали дыру в одном из них.

— Для него значок был всем. Больше он ничего и знать не желааа… — Конец фразы вдруг исчез, а уголки ее рта опустились.

Она взяла череп отца в руки и села на край другой кровати. По ее щекам вдруг потекли слезы.

Подобно маленькому ребенку, Старлинг приподняла нижний край своего пуловера и, чтобы подавить рыдания, прижала его к щекам. Из глаз девушки лились слезы и с глухим звуком капали на лежащий на ее коленях череп отца. Коронка во рту мертвой головы весело поблескивала.

— Я люблю моего папочку, он всегда был добр ко мне и знал, что надо делать. Это было лучшее время моей жизни. — И это было сущей правдой, такой же правдой, как слова, которые она, выплескивая свой гнев, произнесла всего несколько минут назад.

Когда доктор Лектер дал ей салфетку, она зажала ее в кулаке и вытерла лицо.

— Клэрис, я сейчас выйду и оставлю вас с этими останками. Останками, Клэрис. Вы можете сколько угодно изливать свое горе в его пустые глазницы, но ответа не последует. — Он положил ладони ей на виски и продолжил:

— Все, что вам нужно от вашего отца, находится здесь, в вашей голове, и выносить суждения обо всем должны только вы, а вовсе не он. Теперь я вас оставляю. Вы хотите, чтобы я зажег свечи?

— Да. Пожалуйста.

— Когда будете уходить отсюда, возьмите с собой лишь то, в чем вы действительно нуждаетесь.

Он ждал в гостиной, сидя рядом с камином и играя на терменвоксе. Творя музыку, он двигал руками в электронном поле. Эти руки доктор Лектер совсем недавно возлагал на голову Клэрис Старлинг, а теперь он ими управлял музыкой. Еще не закончив пьесу, он знал, что за его спиной вот уже некоторое время стоит Старлинг.

Обернувшись, доктор Лектер увидел, что девушка мягко и печально улыбается. В руках она ничего не держала.

Доктор Лектер всегда пытался найти систему.

Он знал, что личность Клэрис Старлинг, как личность любого разумного существа, сформировалась из матриц раннего опыта, матриц, которые могут служить ключом для понимания ее более поздних представлений.

Разговаривая со Старлинг много лет назад через решетки клетки в лечебнице для невменяемых преступников, он понял сущность одного из основополагающих мотивов ее поведения. Мучения забиваемых ягнят и лошадей на приютившей девочку ферме навсегда запечатлелись в ее сознании.