То есть конечно же, перед ним, обвиненным в убийствах, готовы были уже извиниться (торжество социальной справедливости!) и отпустить на свободу… да он, понимаете ли, помер… Очень уж болезненно воспринимал арест, очень ему казался арест унизительным, этому старомодному, наивному Петру Ивановичу, вот бедняга и не выдержал.
Петр Иванович не дожил ровно двух часов до извинений и до освобождения. Ну так что же?! Бывает! И не только в нашей стране бывает. И вообще лес рубят, щепки летят!
…А что всякие там Товстолесы и Мараловы сделали свои выводы, это уже совсем особая статья, совершенно не важная для идей торжества справедливости.
Заключение. Последний разговор
— Откуда вы знаете, что в этом месте Первые исцеляют Говорящих?
Вопрос не из тех, на которые просто ответить, и Товстолес проворчал уклончиво: мол, это и так хорошо видно.
— Ты умеешь поступать правильно, — всерьез сообщили ему и с тех пор начали уважать его еще сильнее.
С этого и началась жизнь двух ученых на Медвежьем Ключе: с того, что Товстолес и Михалыч стихийно поступили правильно: наклонились, пригоршнями зачерпнули воду из источника под медвежьими черепами. Попили воды, присели на камнях, впитывая в себя очарование необыкновеннейшего места. Михалыч еще закинул руки за голову, потянулся. «Танцует» — так решили Говорящие.
И сегодня ученые сидели на камнях возле естественного прудика. Михалыч даже рискнул искупаться, несмотря на желтую листву, тихий покой ранней осени. Что делать — высоко в Саянах конец августа — уже начало осени. Тишина почти осязаемо давила на уши под бледно-голубыми небесами.
Здесь же, на камнях, привычной частью всего этого мира — Танька. Она часто появляется вот так — бесшумно возникает из ничего. Сидит, слушает; иногда скажет что-нибудь, спросит, но чаще так же тихо и исчезнет. Товстолесу показалось даже, что за последние дни в ней стало все больше звериного. И если приезжает Маралов с сыном, привозит картошку, Танька сразу уходит куда-то.
Ученые хорошо относятся к Таньке, Михалыч с ней даже заботлив, чуть ли не нежен. Товстолес смеется, что Михалыч еще чуть-чуть, и начнет ухаживать за Танькой. И конечно же, ученые давно обсудили Татьяну.
— Существо двух миров… Человек и не человек. Как Малыш у Стругацких… Помните? Потерпел крушение корабль, на котором был грудной младенец.
— Да. И его воспитали негуманоиды, помню. Только Таньке было четырнадцать лет, и медведи все же ближе к нам. Да и вообще планета как-то, знаете ли, та же.
— Да, Таньке все-таки легче. И знаете что? Считайте меня старым дураком, а я ей иногда завидую: сколько она сможет узнать! Мне семьдесят лет, я доктор наук в двух областях, но мне не узнать того, что узнает эта девочка!
— Ну… что мешает — попроситесь жить к медведям!
— Дорогой мой, мне за семьдесят… И печаль моя светла; я очень хочу, чтобы Танька использовала таящиеся тут возможности. А она как будто нарочно уходит в мир зверей, не хочет видеть человеческого в себе.
— Ну, вы ведь понимаете причину?
Товстолес покивал головой.
— Ну вот, пройдет у нее, отболит, и станет Танька куда более нормальным… гм… гм… все-таки нормальным человеком! И судьба у нее может сложиться очень благоприятно. Я бы даже сказал, увлекательно.
— Творческая судьба, судьба исследователя — да. А женская судьба? Судьба самочки Homo sapiens? Об этом вы не думали, Михалыч?
— Думал… Но знаете, и тут ведь возможны разные варианты. То, что так оттолкнуло Андрея, кого-то еще и привлечет…
— Да, привлечет какого-нибудь сукиного сына, если торговля с медведями окажется выгодной, а Танька станет известной и богатой.
— Вот потому я ей и рассказываю побольше об отношениях людей… Чтобы было понимание, раз уж нет собственного опыта.
Но так беседовали ученые несколько дней назад, уже укладываясь спать под тентом. Сейчас Танька сидит за спиной, небо бледно-голубое, еще не осеннее. Налетел ветерок, затанцевали желтые, красные листья, побежали морщинки по воде.
— А место ведь и правда необычайное… Интересно все-таки, за счет чего?
— Похоже, легкая радиоактивность. То-то все время хорошее настроение, хочется петь, танцевать…
— Не может быть других причин?
— Разве что химический состав воды в ключе.
— Вообще-то у них есть легенда, что Первые родились именно здесь, причем сразу все трое: Кедр, Ураган и Лось. Думаете, поэтому?
— Если медведицы жили здесь большую часть жизни, здесь же носили малышей и здесь же ложились в берлоги — вот вам и результат, — Товстолес кивнул на колья с насаженными черепами. — Радиоактивность лучше всего объясняет, почему именно тут из медведей родился Народ.
— Про род человеческий есть такая же гипотеза… Что Восточная Африка — район выхода радиоактивных руд, радиация и породила разумную обезьяну, и она, просто сходя с ума, начала расщеплять камни… Так якобы мы и получились.
— Смех смехом, а ведь тут примерно так и получается. И знаете, что мне нравится в этой безумной теории? Что Земля, получается, создает разумных существ. Пусть через радиоактивность — какая, в конце концов, разница? То вот создала людей, то вот Народ… Перспектива эволюции медведей просматривалась давно, очень уж умные животные. Но как всегда, куча мешающих причин: и одиночный образ жизни, и спячка, и лапы не позволяют работать…
— А вы обратили внимание, что у молодых зверей из Народа лапы стали более гибкие, ловкие?
— Обратил… Еще через поколение они пойдут на задних лапах, вот увидите.
— И увижу. Вот будет у кого-то впечатлений!
Посмеялись, представляя себе напуганного мужика, который встретил троих медведей: идут на задних лапах, мирно беседуют…
— Вот ведь какая интересная вещь… Человек не одинок, получается, но не одинок каким-то парадоксальным способом: искали по всему космосу, ждали Контакта, ловили «летающие блюдца». А Контакт — это когда медведи начинают мстить охотникам.
— Ждали Контакта, а пока что спокойно стреляли по разумным существам. С чистой совестью! Глядели в небо, просмотрели землю-матушку! Знаете, о чем я думаю? Что человек никогда и не был одинок. Предки знали, что хотя бы некоторые животные разумны… Не в такой степени, как люди, но все же. Сколько сказок про медведей, лис, барсуков…
— И с тем же успехом про павианов и горилл… Там, где они водятся, конечно.
— То есть братьев-то у нас немало… А мы их убиваем и едим.
— Безнравственно? Может быть! Но ведь и животных с теплой кровью тоже есть как-то безнравственно. Как в народе говорят про медведицу? «Снимешь шкуру — и чисто баба!». Это вовсе не про разумную. Так что…
Позади ученых стукнул камень. Вот он, «носитель разума». Длинная хитрая морда…
