Олежа знал, что ему надо делать. Он изучал морфологию морских животных, но основная его специальность определялась одним словом — «водолаз». Олежа настолько часто спускался в темные глубины, что сейчас, открывая входную дверь в квартире Профессора Кима, он не испытывал страха. Скорее — ну, может быть, несколько испуганное любопытство. А любопытство, как известно, кошку погубило. Поэтому Олежа уберет его подальше и постарается сделать все как надо.
На пороге стояли какой-то крупный долговязый подросток и довольно представительный старикан с изрядно пропитой физиономией.
— Вам кого? — Олежа проследил, чтобы его голос звучал ровно.
— Да уж явно не тебя, дядя, — насмешливо произнес подросток.
А старикан пробубнил нечто совершенно невразумительное:
«Вода становится кровью, кровь становится молоком… Добро пожаловать в Легенду…» А потом он поднял голову, и от Олежиного любопытства не осталось и следа — у человека не могло быть подобных глаз. И в то же время где-то он уже видел такие глаза — совершенно чужие, принадлежащие другому, неизведанному миру, — только вот где: в глубине своих погружений или в давних кошмарах детских снов? Олежа не успел ответить на этот вопрос, потому что перед ним появился некто третий — коренастая фигура с совершенно обезображенным лицом.
— Это здесь, — проговорил он отрывистым голосом, больше похожим на львиный рык.
И, собирая всю свою волю в кулак, заставляя работать запаниковавшее было левое полушарие мозга, ответственное за принятие решений, Олежа широко распахнул дверь.
— Ну проходите, если вам сюда, — с трудом выговорил он совсем ослабленным голосом. Сейчас он доверял Доре не на сто, а на все двести процентов, и в его голове трепетно дрожала лишь одна мысль: «Только бы они не заметили… Только бы не увидели, что мы здесь приготовили… Ну проходите, проходите, ну пожалуйста, проходите…
Да, в этот вечер, когда за окнами стояла чужая, незнакомая луна, к Профессору Киму пришли очень необычные гости. Быть может, о них могли бы что-то рассказать фигурки древних богов, во множестве имеющиеся в квартире, но они молчали и лишь не сводили с пришельцев своих грозных глаз, уставших созерцать Вечность, а сейчас пробудившихся. Это были очень необычные гости, они проделали столь долгий путь, что, сбеги от них хоть на край земли, им понадобится лишь шаг, чтобы настичь. Они пришли, все же обогнав Ветры Увядания, и прах умерших эпох осыпался с их усталых ног. Поэтому встречать этих гостей следовало по-особому.
Как только они оказались в холле, Олежа, чувствующий, что всего лишь шаг отделяет его от темного плещущегося моря, вздыбливающегося пенными волнами безумия, с силой захлопнул входную дверь. Гости оказались меж двух зеркал. В бесконечном лабиринте.
— Уходите, — размеренно произнесла Дора.
Она стояла к ним спиной.
Все еще живые, человеческие глаза Робкопа устремились на Олежу, и мощный бородач ухватился руками за голову, а затем его тело наполнилось ватой, мир перед глазами поплыл, и он покорно сел. Робкоп уже не смотрел на него, он сделал шаг к Доре.
— Уходите, — повторила Дора. — Вы — с другой стороны, уходите.
Робкоп увидел на голове Доры резиновую корону, и его треснувшие губы искривили обезображенное лицо гримасой усмешки.
— Интересно, — проговорил Робкоп. — Амадеус?..
Олежа открыл глаза и, словно за пеленой полусна, увидел Робкопа в зеркале. Каким-то непостижимым образом в зеркале его фигура начала увеличиваться в размерах, повисая в холле грозной тенью, кожа продолжала трескаться со звуком лопающихся пузырей, а из глаз, больше уже не казавшихся человеческими, стало изливаться ЧТО-ТО БЕЛОЕ…
— А ты знаешь, каким может быть молоко с ДРУГОЙ стороны?! — прорычало это нечто, делая шаг к Доре.
И тогда Олежа увидел, как над ставшими совершенно пустыми глазами существа начала образовываться маленькая щелочка. Она все больше растягивалась, превращаясь в скользкий растущий овал. Олежа видел, что со стоящим в холле вроде бы ничего не происходило, но там, в зеркале, у исполина пробуждался третий глаз — абсолютно зрячий и живой глаз циклопа. Олежа видел маленькую беззащитную фигурку девочки, но его тело не подчинялось ему, и он не мог никак ей помочь.
— Уходите, — слабо проговорила Дора. — Ну где же ты, где?! — И это был голос смертельно перепуганного ребенка.
Но Дора больше не интересовала Робкопа и пришедших с ним. Они уже видели Профессора Кима и лучше всех других знали, ГДЕ он мог сейчас находиться. В следующую секунду они готовы были направиться в причудливый кабинет, чтобы объяснить этим непонятливым людям истинную цель своего визита.
А потом что-то случилось с изображением Доры. Больше не было маленькой перепуганной девочки с игрушечной короной на голове. Из зеркальных глубин бесконечного лабиринта появилась невообразимой красоты женщина, и ослепительным огнем зажглись камни ее великой короны. Воды морей забвения расступились, и золотой свет древней луны вылился сейчас в холл.
— Вы не пройдете туда, уходите, — прозвучал голос. Это был голос Доры, но ослепительный свет великой Королевы заполнил все вокруг. В зеркале Королева-жрица предостерегающе подняла руку.
Спутники Робкопа — перепуганный мальчик и выглядевший в этот момент довольно жалким дед — опустились на колени перед древней Королевой. И снова странное видение посетило Олежу: ему показалось, что сквозь их изображения в зеркале проступили черты двух склонившихся золотокожих гигантов.
Робкоп сделал шаг назад — изображение исполина в зеркале вдруг покрылось могильным прахом и рассыпалось.
— Я не покорился Королеве-жрице, — прозвучал голос Робкопа. — Я вернулся в свой Дом.
Робкоп озирался по сторонам, потом вскинул голову, и через мгновение сноп огня, страшная молния, бывшая гневом начала времен, вырвалась из его глаз. Только Королева подняла руку — и молния стала нежным светом, растаявшим в зеркале. Нежным светом распустившихся цветов.
— Уходите, — проговорила Дора.
В этот момент мальчик Егор все же нашел своего Профессора Кима. Охранник, так нуждающийся в десяти днях отпуска в январе, не смог его догнать. И сейчас мальчик бежал к единственному для него человеку в мире, который сможет помочь. Мама, его дорогая мама и лучший друг находятся в беде. Почти весь мир сейчас ополчился против него, и хищное дыхание погони уже совсем рядом. Он бежал в течение всего этого бесконечного, самого короткого дня в году и сейчас оказался в самой длинной ночи, но все же достиг своей цели раньше, чем его поймали и спалили, как безмозглую курицу. Егор позвонил, но никто не открывал, хотя слышны были голоса. Дверь в квартиру Профессора Кима оказалась незапертой. Егор даже не подумал, почему он входит без приглашения. Он все объяснит потом. Слишком долгим был его сегодняшний день, чтобы теперь останавливаться, тем более в прихожей светло и кто-то есть. Слышны голоса.
Именно сейчас водолаз Олежа понял, какую он совершил ошибку. Он забыл сделать одну маленькую вещь, но она оказалась роковой.
