фраза Севы о члене Павлика, как источнике мучений, вполне может оказаться пророческой.
Между тем, “влюбчивость” юноши имеет сугубо невротический характер. Павел вырос в большой рабочей семье, где был лишён любви родителей. Под знаком нелюбимого “гадкого утёнка” у него появилась крайняя неуверенность в себе. Чтобы преодолеть её, он нуждается в доказательствах собственной сексуальной привлекательности. Потому–то он так зависит от внимания более старших и мужественных, чем он сам, партнёров. Вместе с тем, у Павлика выражены элементы как мазохизма, так и садизма. Безоглядная “влюбчивость” в обладателей членов крупных размеров отчасти объясняется потребностью безусловного подчинения “сильной личности”, “настоящему мужчине”. Доказательством силы и мужества избранника и служат “достойные уважения” габариты его члена. Впрочем, период безоглядного подчинения партнёру очень скоро сменяется этапом разочарования и отвержения. Тогда Павел из мазохиста превращается в изощрённого садиста, знающего как больнее всего уязвить своего былого кумира. Словом, “влюбчивость” Павла не имеет ничего общего со способностью любить по–настоящему. Налицо всё тот же феномен, наблюдаемый у Лычёва и у многих других гомосексуалов–невротиков. Их промискуитет — показатель невроза, которого они не замечают и от которого не стремятся избавиться.
Нетрудно заметить характерную разницу между гомо– и транссексуалами. Последние не могут обойтись без врача. Потому–то они охотно получают психотерапевтическое лечение (если только сексолог не станет сходу отрицать возможность их направления на хирургическую операцию по смене пола!). Мало того, они предпочитают общаться друг с другом в кружке, сгруппированном в рамках лечебного учреждения. Врач в курсе всех их проблем и конфликтов, выходящих за рамки пола, что в ещё большей мере помогает ему в коррекции невротических проблем пациентов, как оперированных, так и обошедшихся без хирургического вмешательства.
Гомосексуалы же ведут себя по–разному. Меньшая их часть поддерживает, подобно Максиму или Леониду, постоянную связь с врачом, получая психотерапевтическое лечение, и при необходимости, медикаментозную терапию. При этом удаётся наиболее полная коррекция невротических проявлений. Большинство же гомосексуалов является к врачу лишь в периоды крупных неприятностей, связанных с заражением (иногда мнимым, но чаще реальным), с депрессивными переживаниями, с острыми конфликтами, приводящими к фобиям и к вегетативным расстройствам. Тогда–то они на какой–то срок становятся доступны для психотерапии. Как только конфликтная ситуация улаживается, всё возвращается “на круги своя”; сознание болезни вытесняется, а невротическая погоня за “любовными” приключениями возобновляется с новой силой. И всё же надо отметить явную тенденцию к налаживанию более тесных связей геев с сексологами. В частности, речь идёт о переписке по Интернету.
О душевных смутах в переписке по Интернету
Интернет дал геям уникальную возможность. Сохраняя анонимность, они могут советоваться с сексологом по поводу своих проблем заочно. По электронной почте приходят их сетования на самые разные темы: одиночество и отсутствие любимого человека; непонимание со стороны окружающих; неспособность реализовать свой гетеросексуальный потенциал при всём желании это сделать; невозможность выполнять активную роль в гомосексуальных связях и вынужденная необходимость довольствоваться лишь пассивной; опасения как бы не скатиться к запретным и уголовно наказуемым формам полового влечения (то есть тревога по поводу того, что инверсия перейдёт в перверсию). Словом, эти послания отражают как социальные проблемы, связанные с гомофобией общества, так и невротическое развитие их авторов, их интернализованную гомофобию, акцентуацию характера, неспособность разобраться в собственных сексуальных и психологических особенностях.
В качестве примера приведу переписку с Виталием.
“С большим интересом прочитал Вашу книгу об однополом влечении. Как не трудно догадаться, мне близка эта тема. Мне 19 лет, а я до сих пор не могу чётко определить свою ориентацию: когда–то в школе был влюблён в девушку, но тяга к юношам всегда была сильнее. Поэтому меня очень волнует вопрос бисексуальности. Как можно осуществлять её на практике? У меня не было серьёзных отношений ни с девушками, ни с юношами.
Но сейчас меня больше всего тревожит проблема возраста объекта влечения.nГде проходит грань между педофилией и просто гомосексуальностью (если она есть)? Недавно прочитал книгу Д. Бушуева “На кого похож Арлекин?” о любовной связи взрослого гея с подростком. Книга оставила неприятный “привкус”: она мне не понравилась ни в художественном плане, ни своим содержанием. Можно ли в этом вопросе проводить параллели с “Лолитой” Набокова? Является ли влечение к подросткам чертой, присущей многим гомосексуалам?
Что касается меня, я испытываю влечение как к подросткам старше 15 лет, такnи к своим ровесникам, реже — к юношам старше себя. Мужчины среднего возраста меня совсем не интересуют. Если мне нравятся юноши моего возраста, будет ли объект влечения “взрослеть” вместе со мной?
С уважением, Виталий”.
По моей просьбе в следующем письме юноша рассказал о своих любовных невзгодах.
“Мы встретились совсем не романтично: я зашёл на сайт, предназначенный для знакомств. Тут надо сделать отступление. Поиск на этом сайте я начал за полгода до нашей встречи, и после нескольких неудачных знакомств он приобрёл рутинный характер. Сложился “стереотипный конвейер”: предложение познакомиться, обмен номером “аськи” и фотографиями; затем либо встреча, либо отказ от дальнейшего общения. Увы, при этом исчезли и волнения перед новой встречей, и ожидания, связанные с ней, а такое оскудение эмоций меня угнетает и вводит в тоску.
И вдруг в один из вечеров я увидел на сайте Его анкету. Я оставил обычное сообщение: “давай познакомимся”. Пришёл ответ; мы обменялись фотками. Мне он понравился, я ему тоже: у меня наготове фотография, которая всем нравится (спасибо фотошопу!). Была суббота, но я обычно боюсь форсировать события. Мы решили встретиться лишь через неделю. Мне понравилось удивительная открытость этого 16-летнего мальчишки. Он дал мне номер своего телефона, что бывает крайне редко. И вот на следующий день, в воскресенье, я послал ему SMS и предложил прогулку вдвоём, не очень–то рассчитывая на успех. К моему удивлению, он согласился. Я, конечно, пришёл на место встречи раньше и напугал какого–то пацана, которого пристально разглядывал, гадая, а не с ним ли у меня назначена встреча?
Но вот он появился. Я не мастер в описании внешности. Представьте себе высокого красивого мальчика с тонкими чертами лица, карими глазами и кудрявыми тёмно–каштановыми волосами. Мне он очень понравился. Был лёгкий мороз, очень быстро стемнело. Мы не знали куда идти, и решили попить пиво. Потом стояли у него во дворе и разговаривали про всякие дела, связанные со знакомствами… Я пристально всматривался в его карие “вишни” и понял, что люблю его.
После прогулки я признался по телефону во всём… Тут начались наши терзания. По–видимому, как человек я ему понравился, но ответного сердечного чувства не вызвал. Он объяснил это, сказав: “Я не верю в любовь!” Да, мальчик молод. Напомню, что рассказываю обо всём по горячим следам, и потому не способен
