что слышал это выражение от Комбрига, он в очередной раз пообещал себе узнать у Фридриха значение этих странных слов и стал укладываться в кровать…
… Выстрел. Ещё выстрел. Надо спрятаться за укрытие. Но вокруг, на льду, нет ничего, кроме трупов товарищей, возле которых расплывались огромные лужи крови. Рядом взрыв. Уши заложило от лёгкой контузии. Но как ни странно, стало легче. Стали не слышны страшные крики раненых. Время как будто замедлилось. Винтовка в руках беззвучно выплёвывала боезапас в сторону врага. Туда, где было практически ничего не видно от дыма. Но именно оттуда в ответ летели пули, выбивая вокруг невысокие султаны снежной пыли. Это было даже красиво.
Всё. Больше ни одного патрона. Ни в обойме, ни в подсумках. Пришлось снимать с пояса трёхгранный штык и примкнуть к винтовке. Руки, даже в неудобных рукавицах, привычно справились с этой нехитрой работой. Краем глаза он видел, что вокруг солдаты так же готовятся к штыковой атаке. Шинель сейчас даже мешала. Не смотря на то, что несколько дней назад наступила весна, было ещё довольно холодно. И этот пронизывающий ветер, который не прекращался. Но от бега по льду от берега до острова, было нечем дышать. Сердце готово было выпрыгнуть из груди.
— Ураааааааа!!! — этот крик он услышал даже сквозь контузию. Точно так же крича он мчался последние сто метров. Выстрелы с набережной прекратились. Там были видны только трупы, Много трупов. Камни брусчатки были красными крови. Враг бежал в Кронштадтскую крепость.
Штурм крепости, который шёл несколько часов, запомнился смутно. Взрывы, выстрелы, после подвоза боеприпасов стало полегче и дом за домом мятежников выбивали на лёд Финского залива. Уже в ночи, возле одного из костров, где он присел погреться еле передвигая ноги от усталости, пришло известие, что всё. Мятеж подавлен. Выстрелы прекратились. Кто-то недалеко кричал «Ура», но большинство просто устало грелись, протягивая руки к огню. Так, возле костра он и уснул…
Адмирал открыл глаза. Опять сон. И опять события тех далёких времён начала двадцатого века. Практически сразу Малинин стал записывать свои видения, чтобы передать Фридриху для расшифровки. И практически сразу он понял — смысла в передачи текста для анализа нет, через день в Столице начнётся мятеж. Вполне возможно, что такой же кровавый, как и в его сне. Даже не завтракая, он начал отдавать распоряжения. В палате стало по-деловому шумно. Адмирал в душе радовался. Тот долгий период неясности прошёл, началась знакомая работа.
…- Заступник мой еси и Прибежище мое, Бог мой, и уповаю на Него. Яко Той избавит тя от сети ловчи, и от словесе мятежна, плещма Своима осенит тя, и под криле Его надеешися: оружием обыдет тя истина Его. Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы летящия во дни, от вещи во тме преходящия, от сряща, и беса полуденнаго. Падет от страны твоея тысяща, и тма одесную тебе, к тебе же не приближится, обаче очима твоима смотриши, и воздаяние грешников узриши. Яко ты, Господи, упование мое, Вышняго положил еси прибежище твое. Не приидет к тебе зло, и рана не приближится телеси твоему, яко Ангелом Своим заповесть о тебе, сохранити тя во всех путех твоих…
Вокруг было темно. Только голос, голос творящий молитву, голос явно пожилой женщины методично отсчитывал минуту за минутой. Он был почти не слышен за звуками дальней канонады. Уж что-что, а выстрелы древних орудий довольно большого калибра Анка могла отличить от других звуков. Голосу женщины вторил детский шёпот. Наконец глаза стали различать предметы вокруг. Деревянный потолок, старенькая застиранная полотняная занавеска. За спиной было что-то тёплое, скорее всего эта стена прилегала к печке. Стараясь не шуметь Анна слегка отодвинула ткань рукой. В углу комнаты чуть теплился огонёк под иконой. Там же на полу была видна фигура женщины в тёмном одеянии и тёмном платке. Рядом с ней стояла девочка небольшого роста в платочке, на вид лет десяти от роду. За замёрзшим окном уже начинало светать. После молитвы женщина и девочка сели за стол завтракать. Глиняные тарелки с кашей, кружки с чаем, каравай хлеба укрытый куском холста. Ели молча. Видно, каждая из них думала о чём-то своём. Анна продолжала наблюдать не зная, как они отреагируют на её внезапное появление.
— Матушка настоятельница. Что с нами будет? — тихо спросила девочка.
— Не переживай, Бог не оставит нас.
— Матушка Агриппина, нас не убьют?
— Конечно нет, милая моя, конечно нет. Не думай об этом.
— А кто они, эти бандиты?
— Люди. Обычные люди. Только души их плутают в потёмках. Не видит их Господь, не наставит на путь истинный. — отвечала настоятельница.
— А почему они стреляю и убивают?
— Два года назад война была с белофиннами. Большевики вот дали свободу финнам в восемнадцатом, а те добра не помнят, воевать опять пошли. Хотят всю Карелию себе забрать. Да и некоторые карелы не хотят под большевиками жить. Вот и воюют. Кровь зазря проливают. Поела? Давай сюда миску.
После завтрака женщина забрала пустые тарелки и ушла их мыть. По возвращении любопытная девочка продолжила задавать ей вопросы. Анна лежала не двигаясь, слушая их разговор и постепенно понимая, что в своём сне она попала в январь 1922 года, что в это время тут происходит подавление так называемого «Карельского мятежа», хотя это восстание было больше похоже на нападение ставшей независимой Финляндии на советскую Россию. Это самое начало советского периода. Но Красная Армия смогла отстоять эти земли и погнала врага. Как раз канонада красной артиллерии и была слышна за окном. Начиналось наступление. Самое интересное, что Анна знала эту женщину. Именно её дневник она недавно читала. Настоятельница монастыря матушка Агриппина Игнатьева. В голове возникало так много вопросов к ней, но задать их было страшно. Тем временем настоятельница и девочка оделись и куда-то ушли.
Анна задумалась. Это же тот самый монастырь, в котором во время одного из своих «снов» оказался Март. Теперь Анна даже пожалела, что не вышла к хозяйке дома. Она могла бы узнать что-то о Марте. Но почему ей снится этот сон? Почему она попала именно туда? Она знала, что такой «провал во времени» может быть только из-за лабиринта. И происходит он с теми, кто в прошлом посещал одну интересную планету. Так что это — предупреждение? Или ещё один
