предок — Прародители-Всего. После Забвения в телах произошли «взрывные» изменения. За один год часть Прародителей-Всего обратилась в людей, другая часть деградировала до животных.
Раньше Максвелл думал так же. Алхимик вскрыл не одного бездушного зверя и заметил: строение совершенно другое. Органы другие, мышцы работали иначе, кости состояли из иных материалов. Вывод напрашивался сам — бездушные не произошли от Прародителей-Всего. От кого тогда?
Он задавал эти вопросы фее.
«Не знаю», — отмахивалась Селена.
Фея с радостью делилась знаниями о человеческом теле. Максвелл поделился мыслями о бессмертии, и Селена разом оборвала с ним общение. Придурочная фея обиделась и отказалась обсуждать это.
«Дура», — подумал он и посмотрел на тело.
Алхимик искал орган. Некие часы отмеряли время жизни каждого живого существа. Счетчик достигал нуля, и начиналось старение.
Максвелл облазил все. Вытащил все органы, снял кожу, отделил мышцы от костей. Ничего. Незримый орган прятался от него.
Алхимик склонился над «разобранным» телом. По лбу стекали капли пота, руки болели, спина ныла. Неудача. Опять.
— Где же ты? — пробубнил он. — Должен быть. Как тело понимает, когда пора умирать?
Пару лет назад Максвелл пришел к ответу и сразу отмел его. Селена рассказывала о тысяче якорей внутри тела. Они соединяются друг с другом связями в сложный механизм, передают ощущения и образы, управляют мышцами. Алхимик назвал это вздором. От мозга отходят миллионы нервных нитей, которые делают то же самое.
Он хорошо помнил лицо феи в тот миг. Стыд и неловкость. Думал, что показалось. Селена назвала это «костылями» — вынужденными решениями. Максвелл боялся, что старение было «костылем».
Взгляд улиткой пополз по телу. Сколько формул он упускал? Сколько «костылей» таилось внутри? Должен быть иной выход. Алхимик что-то упустил.
Он закрыл глаза. Часы. Орган, что отмерял время жизни. Может, это не орган? Нет. Максвелл разбирал сердце и другие органы. Ничего похожего не нашел. Как старение затрагивает кожу и волосы? Миллиарды якорей? Нет. Слишком сложно. В практике ценились простота и действенность. Прародители-Всего не стали бы делать такого. Что-то естественное? Точно!
Озарение вспыхнуло солнцем в небе разума.
— Миллиарды естественных часов в каждой клетке.
Задача усложнилась до почти невозможного.
Она лежала в области, с которой Максвелл работал. Будь старение формулой, алхимик бы оказался в тупике. Люди не видели ману и формулы, как феи.
— Осталось найти часы и воздействовать на них преображением.
Миллиардом преображений для всего тела. Отдача выйдет чудовищной.
Он посмотрел на дверь в морозильник. «Громоотводов» хватало. Максвелл тщательно высчитывал вес своего тела и вес «громоотводов». Все весили в три раза больше него.
— Миллиард преображений, — спокойно произнес алхимик. — Шансы велики.
Одна связь и якорь будут смертельны. Нужно расширить морозильник. Лучше выкопать новый. Пару новых. Максвелл подсчитал в голове стоимость.
— Хватить на дачу в каком-нибудь графстве. Не одну.
В голове зрела задумка. Купить дома в разных частях страны, обустроить подвалы и морозильники. Нанять продавца для столичной зеленой лавки, открыть такие же по всей стране. Трудно, дорого и долго. Ничего. Это достойное вложение. Бессмертие бесценно.
Максвелл разложил останки по мешкам, снял фартук и перчатки. Тщательно промыл руки в раковине. Достал из шкафа швабру и ведро. Набрал воды, налил едкое средство собственного производства и начал мыть полы. Работа работой. Чистота и порядок превыше всего.
Глава 25. Неожиданная встреча
«Фельтшир-Ливеньтаун. Фельтшир-Ливеньтаун. Фельтшир-Ливеньтаун», — протрещал механический голос, и поезд остановился.
Амелия молча перескочила стол и пролезла под мешковатый плащ. Фея поднялась до груди, две пары молочных рогов выглядывали из воротника.
Приехали. Сэмюэль устало вздохнул, рука потянулась к противогазу и замерла.
«Зачем он мне?» — промелькнула мысль.
За окном на красном небе светило алое солнце. Яркий диск медленно клонился к горизонту. Желтого смога не было. Он отчетливо видел снежные шапки гор вдалеке и прямоугольные силуэты домов. Люди носили обычную одежду. Ни масок, ни платков, ни очков.
Сэмюэль заплатил за противогаз тридцать нилов. Глупо выбрасывать деньги на ветер. Может, получится продать. Взял противогаз и захромал по коридору к выходу.
Пассажиры расходились в разные стороны, кого-то встречали сопровождающие. Он вышел с вокзала.
Вдоль дороги стояли кареты, извозчики зазывали приезжих прокатиться по центру маркизата. Глаза зацепились за коней. Настоящих коней. Раньше Сэмюэль видел их на картинках в книгах. Один топтался на месте и приглушенно гоготал, извозчик успокаивал его, конь не унимался. Другой размахивал хвостом из стороны в сторону и что-то жевал. Их было десять. Десять коней в разной расцветке. От каштанового до черного.
— Эй, парень, — заметил его взгляд один извозчик. — Восемь нилов за поездку в любую часть центра! Всего восемь! Карета не худшего качества, недавно перекрашивал.
— Спасибо, но, — замялся Сэмюэль. Вспомнил об исхудавшем кошельке в кармане. — У меня нет денег.
Тьфу, ты. Опять какой-то бродяга. Ну и воняй куда подальше.
Парень отошел в сторону и огляделся. Через широкую дорогу стояли дома. Не серые ульи. Настоящие дома. Сэмюэль нахмурился. У некоторых на верхних этажах виднелись двери на огражденные висящие участки, на которых стояли вазы и горшки с цветами. На паре
