Хуэй прибыли к месту церемонии, скрыв за пазухой мечи. Чжуан-гун, схватив левой рукой за одежду Хуань-гуна, правой выхватил меч и занес его над своей грудью со словами: «Луская столица отстояла от границ на несколько сот ли, а теперь от нее до границы всего лишь пятьдесят ли, и все же ей не дают жить. Тогда уж лучше смерть перед лицом владыки: перед вами, господин!» Гуань Чжун и Баошу кинулись вперед, но Цао Хуэй с мечом в руке стал между двойными ступенями и сказал: «До тех пор, пока два правителя не выработают нового соглашения, никто сюда не поднимется». Чжуан-гун тогда сказал: «Земля должна защищать своего правителя с оружием в руках, а не правитель — свою землю; правитель согласен на ваши условия». И тогда было решено провести границу по реке Вэнь, по южному берегу определены владения, и все это было скреплено договором о союзе. По возвращении же циский правитель решил ничего не отдавать. Но Гуань Чжун сказал: «Невозможно. Они подстроили нападение на вас, господин, чтобы не заключать союз на ваших условиях, а вы об этом не догадывались — и это нельзя назвать сообразительностью. Когда дела приняли крутой оборот, вы не смогли им не подчиниться — и это нельзя назвать смелостью. Вы согласились с ними, и если теперь не отдадите [обещанное] — это нельзя будет назвать верностью своему слову. Несообразительность, робость, ненадежность — при таких трех недостатках невозможно преуспеть и прославиться. Лучше отдадим: пусть потеряем при этом территорию, зато приобретем доверие к себе. За какие-то четыреста ли приобрести доверие в глазах всей Поднебесной — это вы, господин, можете считать прибыльным для себя».
Чжуан-гун был врагом, а Цао Хуэй — предателем, но если можно было показать, что тебе могут доверять даже враги и предатели, то не тем более ли должны были проникнуться доверием те, кто ни врагом, ни предателем не являются?
Все девять соединений, когда они согласуются, звучат в унисон, и всем это слышно, а происходит это именно по причине [их согласованности]. Девять раз Хуань-гуну удавалось объединить хоу, и потому однажды он спас дом Чжоу, и все его послушались. Вот откуда родилась эта его способность — из внушения к себе доверия. Что касается Гуань Чжуна, то о нем можно сказать, что он понимал, как сообразовываться с обстоятельствами. Он умел обратить позор в славу, несчастье — в успех, и хотя терял спереди, можно сказать, приобретал [то же самое ] сзади. Он понимал, что вещи таковы, что не могут обладать совершенством-полнотой!
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Браться за трудное / Цзюй нань
Трудно найти человека, о котором можно было бы сказать, что он целостен, ибо такова общая природа вещей. Люди даже о Яо сплетничают, что он, мол, не был чадолюбив, обвиняют Шуня в непочтительности к родителю. Юя считают честолюбцем, стремившимся занять первое место, Тана и У обвиняют в том, что они слишком свободно распоряжались чужими жизнями, а о пяти бо болтают, что они занимались нападениями и захватами.
Если смотреть с этой точки зрения, разве может быть в существах цельность? Следовательно, когда правитель требует от людей, он исходит из реальных человеческих возможностей; когда же он требует от себя, он исходит из нравственного закона. Если от человека требовать только человеческого, ему легко будет выполнить требуемое; если ему будет легко выполнять, приобретешь его на свою сторону. Если требовать от себя, исходя из нравственного закона, трудно допустить неправду; когда же трудно допустить неправду, действия правильны, и поэтому такой не гневит небо и землю и имеет от них избыток.
Не таков неразумный: он, требуя от других, исходит из нравственного закона, от себя же требует лишь человеческого. Если же требовать от других по меркам нравственного закона, им это будет трудно вынести; когда трудно выносить, люди утрачивают понятие о родственных чувствах, питаемых по отношению к ним другими. Когда же к себе обращаются с меркой человеческого, легко пускаются во всевозможные предприятия, а когда с легкостью пускаются в авантюры, действия по необходимости становятся изощренными. Поэтому и Поднебесная при всем своем величии не может вместить таких, и сами они подвергаются опасностям, и царства их гибнут — таков был образ действий Цзе, Чжоу, Юя и Ли.
В веточке дерева длиной всего в один чи непременно найдется сучок; в кусочке яшмы длиной в один цунь непременно обнаружится пятнышко. Прежние ваны знали, что в вещах невозможна целостность, и потому они перебирали вещи-события и больше всего ценили выбор единственной вещи из многих.
Когда Цзисунь Ши узурпировал власть гуна, Конфуций желал было обличить его со свойственным ему искусством [аллегорически], но в этом случае он был бы изгнан, поэтому он принял от него жалованье и выступал соответственно. За это в Лу над ним стали смеяться. Конфуций тогда сказал: «Дракон питается в чистых водах и плавает в чистых водах. Однако безрогий дракон питается в чистой воде, а плавает в мутной, и только рыба питается в мутной и плавает в мутной. Я, Цю, не скажу, чтобы достиг уровня дракона наверху, и не скажу, чтобы опустился ниже рыб внизу; Цю как раз как безрогий дракон!»
Когда желают преуспеть, разве можно при этом оставаться в поведении совершенно прямым? Кто спасает утопающего, замочится; кто ловит убегающего, запыхается.
Вэйский Вэнь-хоу имел младшего брата по имени Цзи Чэн и друга по имени Дичжай Цзайхуан. Вэнь-хоу хотел одного из них назначить первым министром, но не знал которого и обратился за советом к Ли Кэ. Ли Кэ сказал в ответ: «Вы, государь, хотите поставить кого-то министром, тогда необходимо испытать, кто разумнее — Лэ Тэн или Вансунь Гоудуань?» Вэнь-хоу сказал: «Отлично! Если неразумным окажется Вансунь Гоудуань, Ди Хуан займет пост министра. Если же Лэ Тэн окажется разумнее, то Цзи Чэн займет пост». В результате пост был занят Цзи Чэном.
Тому, к кому обращается за советом властитель, нельзя не быть осмотрительным в оценке людей. Ли Чэн был младшим братом, а Ди Хуан другом, и если в отношении их ничего невозможно было знать, то как можно было знать о Лэ Тэне и Вансунь Гоудуане? Противоестественно знать о дальних и чужих больше, чем о близких и своих. Естественно, судить о том, кому быть министром, было ошибкой. Такой ошибкой и был ответ Ли Кэ Вэнь-хоу. И хотя тут все были не правы, все же если сравнить дерево и металл, любой металл все равно тверже дерева!
