же люблю его! – Ева, не выдержав, всхлипнула.
К этому времени они уже прошли вглубь аллеи, и скоро действительно показалась знакомая маленькая полянка, от чего Гюнтер слегка улыбнулся. Правда, беседки здесь не было, но зато стояла удобная скамейка со спинкой. Само место как будто специально было создано для уединения. Здесь было тихо, только слегка шелестели деревья и кусты вокруг. Усадив девушку на скамейку, Гюнтер сел рядом с ней, хозяйским жестом обнял её за плечи и прижал к себе. Ева, не сопротивляясь, прильнула к нему, положив голову ему на плечо. Всхлипывания усилились, она полезла в сумочку за платком.
Гюнтер вздохнул. Вот что ей ответить? Ясно одно. Сейчас ему представилась отличная возможность не только раскрыть Еве глаза на истинное отношение фюрера к ней но и привязать девушку к себе самому, показать, что в отличие от Гитлера, есть мужчина куда лучше знающий что Еве надо и готовый дать это. И если для этого придётся разрушить её безответную любовь к фюреру… значит, он это сделает! Это будет и для её блага тоже, хватит уже ей носить розовые очки и верить что фюрер, в один прекрасный день, влюбится в неё. Как он станет разбираться со своими отношениями с двумя девушками, Гюнтер решит позднее. А сейчас надо призвать на помощь весь свой дар убеждения и красноречия.
– Понимаешь, милая… Я могу сказать что фюрер думает и говорит о тебе, но… – он сделал вид что колеблется. Ева подняла голову и посмотрела на него, её глаза были влажными, тушь слегка размазалась из-за слёз.
– Что? Что ты хочешь сказать?.. – голос девушки дрожал, она была напряжена, словно предчувствуя неприятные известия которые он ей сообщит. В этом она была права, женская интуиция её не обманывает. Гюнтер собирался лечить Еву от влюблённости в Гитлера, а каждый знает что лекарства часто бывают горькие.
– Дело в том, Ева, что наш фюрер любит только одну особу женского пола! И это не ты! – ошарашил девушку он. – Хочешь знать кто она? Её зовут – Германия!
Ева, широко раскрывшая глаза при упоминании о сопернице, пыталась понять смысл его слов.
– Подожди, Гюнтер, что значит – Германия? Но… Я думала что ты говоришь мне про живую женщину? Или я тебя не правильно поняла? – она была явно растеряна, Гюнтер это ясно видел.
– Это значит, что наш фюрер больше всего на свете любит и верен только нашей Германии. Только ради неё он готов на всё, только о ней все его мысли и желания. А все другие женщины, в том числе и ты, Ева, только временные соратники и помощницы для него. Знаешь, почему он периодически зовёт тебя к себе а потом отсылает обратно?
Ева отчаянно покачала головой. Казалось, девушка пыталась принять его информацию но у неё это не получалось. Наверное, в её хорошенькой головке творился хаос, и Гюнтер намеревался навести там порядок в своём понимании.
– Потому что он хочет чтобы вас видели его соратники и прочие люди. Фюрер просто играет роль и тебя тоже заставляет быть актрисой. Гитлеру нужно чтобы все видели что он испытывает интерес к женщинам, флиртует с ними, словом, ведёт себя как обычный нормальный мужчина. Но вся истина в том что вы, женщины, ему не нужны, понимаешь? Не нужны для отношений, семьи, любви… Даже к сексу он почти равнодушен после ранения на войне. Вспомни, сколько раз у вас вообще были интимные отношения за многие годы! Ты же должна понимать что если мужчине нравится женщина то он, даже если не планирует жениться на ней, то всё равно хочет её тела, верно? Скажи, пусть даже самой себе, не мне, сколько раз ты испытала невыразимое удовольствие от вашего секса?
Девушка, молча слушавшая его монолог, бледнела всё больше. Видимо, воспоминания нахлынули на неё, и отнюдь не радостные. Внезапно, от какой-то мысли, пришедшей ей в голову, она открыла рот.
– Но неужели… О, Боже, Гюнтер… Не может быть! Неужели он..
Он усмехнулся, поняв, о чём она могла подумать.
– Нет, милая, он не мужеложец… Просто он теперь больше политик чем мужчина и стал равнодушен ко всему что связано с женщиной. Для него вы просто… инкубатор для производства новых солдат Рейха. Ценный государственный ресурс!
– Но как же его цветы?.. Признания?.. Нет, не верю! Не верю! – она всё сильнее мотала головой, слёзы снова полились из глаз. Ева плакала, прижимаясь к нему, и Гюнтер почувствовал жалость к ней за такие откровения. Что ж, сначала он причинит ей невольную боль, но потом с лихвой реабилитируется, принеся в её жизнь радость, счастье, любовь.
– Это всё слова, Ева! Просто слова чтобы ты поверила и вела себя естественно! Красивые жесты, чтобы обмануть тебя и других людей. Иначе они могли бы заподозрить его, не обращай он внимания на женщин, и решить, что он ненормален. А это ослабление влияния, авторитета и власти. Вот он и вынужден это делать с тобой. А потом сразу отсылает тебя, как только надобность в игре отпадает. Я сам слышал, стоя на посту, как он говорил одному из своих соратников «Для меня есть только одна женщина – Германия! Все другие женщины не достойны её!» К тому же, при нас, охранниках, он часто ругал тебя за то что ты мешаешь ему заниматься делами и отвлекаешь его… Вот так вот, милая… Я знаю, это горькая правда, но ты обязана это знать, чтобы не обманывать себя и не унижаться перед ним. Он хороший политик, великий фюрер, но плохой мужчина! – в конце припечатал Гюнтер.
Ева, не отвечая, плакала у него на плече, словно прощаясь со своими мечтами, надеждами и ожиданиями, которые возлагала на фюрера. Наконец, слегка успокоившись, она сумела проговорить:
– Я что-то подозревала… Сердце говорило… Но я не верила, не хотела верить! Что же мне теперь делать, Гюнтер?! – снова зарыдав, спросила она, подняв голову. – Я так хотела семью, детей… простого женского счастья! Неужели я многого прошу? Пожалуйста, ответь!
– Нет, это нормальное женское желание, милая! Только с фюрером ты этого не найдёшь, честно говорю… Он рождён не для семейного счастья, а для потрясения мира… – проговорил Гюнтер, гладя её по волосам. Они у неё были такие красивые, гладкие..
– Может, это
