жесток и несправедлив. Не может…
– Не вини Всевышнего, это грех. С одной смертью жизнь не заканчивается. Я буду жить в теле нашего ребенка и в твоем сердце. Ты береги его и дай ему то тепло и ту любовь, которую не успел дать мне.
Тут начались схватки, и врачи попросили Саидакмала выйти из комнаты. Боли Барно были ужасные. Хотя она и пыталась их терпеть, чтобы не страдал Саидакмал, но иногда и она не могла выдерживать эти муки, и неистово кричала. Когда ребенок появился, у нее открылось сильное кровотечение, которое врачи не могли остановить. Успев отрезать пуповину, и как только все услышали крик ребенка, в комнате воцарилась тишина. Саидакмал быстро вбежал в комнату, было уже все кончено. Медсестра, укутав его ребенка в простыню, в слезах прижимала к своей груди. А Барно, с открытыми глазами глядя куда-то вдаль, лежала бездыханно. Врач, подойдя к ней, опустила ее веки.
– Воистину, она до последнего держалась, пока родится ребенок. И только успев родить и услышав его голос, издала последний издох.
На следующий день, похоронив жену, Саидакмал с помощью Хазраткула свою дочку устроил в дом малютки при интернате. По просьбе жены, если родится дочь, назвал ее Мехрибану, а фамилию ей дали Ходжаева, так как Саидакмал не хотел, чтобы она страдала, как он.
Когда возраст Мехрибану позволил определить ее в интернат, Хазраткул тут же ее туда зачислил. Шли годы, Мехрибану росла, а Саидакмал всегда был рядом с ней. Но никто кроме названного брата Хазраткула не знал, что она его дочь. Саидакмал души не чаял в ней, все, что ему удавалась заработать для нее, передавал Хазраткулу. Мехрибану тоже любила Саидакмала. Часто ему говорила о том, что если бы был у нее отец, очень хотела бы, чтобы он был похож на него. Самые трудные дни для Мехрибану были родительские дни, когда большинство детей уходили на встречу с ними, а она, спрятавшись за китайской розой, в слезах наблюдала за ними в окно.
В такие минуты, словно чувствуя где она, Саидакмал с подарком подходил к ней. Увидев его, она с радостным криком,
– Дядя Саидакмал, дядя Саидакмал, – подбежав, и крепко его обняла, и целуя его в щеки, говорила, – Как бы я хотела, чтобы вы были моим папой.
Но однажды, в такой же родительский день, когда Мехрибану перешла в шестой класс, Саидакмал не пришел к ней. Подумав о том, что такое не может быть и, испугавшись за него, сама пошла к нему. После смерти жены, Саидакмал, по просьбе Хазраткула перебрался в комнату, которую он ему выделил. И вот, когда Мехрибану вошла к нему, он еще лежал в постели. Она, подбежала к нему, и крепко его обняв,
– Я ждала вас, ждала. А вы еще не шли, не шли. Испугавшись, вот сама пришла к вам, дядя Саидакмал, – улыбаясь, сказала.
Еле-еле сдерживая себя, Саидакмал сел на кровать.
– Сейчас дочка, я немного приду в себя, сейчас,
– Вы, что, заболели?
– Нет, нет, все в порядке. Я немного устал, – пытался ее утешить Саидакмал. И тут же ей протягивая какой-то сверток, – я вот, доченька, кое-что купил для тебя. Когда пойдешь обратно, возьми с собой.
– А, что там? – По-детски сгорая от любопытства, развернула сверток. И увидела аккуратно сложенное платьице, – это мне? – Радостно спросила у него.
– Да, Бану, тебе родная, тебе. Я сейчас, – сказав, он, отвернувшись, потянулся за своими штанами. И не заметил, как Мехрибану, скинула с себя надетое на ней платье, чтобы примерить новое.
В это время, дверь комнаты Саидакмала открылась и к ним вошла завуч по воспитательной части Хусаинова. От увиденного в ужасе заорала. На кровати в трусах полуголый сидел дворник, а рядом, так же без платья, сидела воспитанница Ходжаева. На ее крики сбежались рядом находившиеся родители детей и воспитатели. Увидев ту же картину, что и она, не разобравшись, влетели в комнату стали жестоко, избивать Саидакмала. А Хусаинова побежала вызывать милицию.
Когда милиция приехала, Саидакмал лежал на полу без сознания. Выслушав воспитателей и родителей детей, составили протокол, и взяв у всех очевидцев объяснительные, они забрали Саидакмала в отделение.
Все попытки Хазраткула освободить своего подчиненного, были тщетны. Никакие его доводы не могли противостоять доводам очевидцев. А правду ему запретил говорить Саидакмал.
– Почему ты мне позволяешь рассказать им правду, – возмущался он вовремя свидания с ним.
– Хазраткул ака, поймите. Я не хочу, чтобы и она отвечала за своего деда. Не хочу обрекать ее жизнь мукам, которые пришлось мне претерпеть. Прошу вас, поймите меня.
– Но тогда тебя посадят. И по этой статье за решеткой тебя не погладят по головке. Тебе ли это не знать? – В сердцах сказал Хазраткул.
– Возможно и так. Мою судьбу уже не изменить и не подправить. За то, моя дочь, надеюсь, будет счастливой. Хазраткул ака, там, в комнате, в шкатулке под кроватью находятся мои сбережения. Прошу вас, заклинаю, используйте их и дайте достойное образование моей дочери. Пообещайте мне это.
Понимая бессмысленность убеждений, Хазраткул дал ему обещание в том, чтобы не случилось, он Мехрибану поможет поступить в самый лучший ВУЗ, какой есть в стране.
– Спасибо вам Хазраткул ака. За меня не беспокойтесь, я верю, справедливость рано или поздно должна восторжествовать. Пусть она не поможет мне, но хотя бы моя дочь будет счастливой, как мечтала ее мать.
Когда Хазраткул покинул его, вспомнил о том, что его друзья Гафур и Салим, так же отбывали свои сроки в Андижанской тюрьме, куда после суда должны были этапировать и Саидакмала.
Он немедленно поехал туда и, добившись с ними свидания, объяснил сложившуюся ситуацию.
– Братья, всю правду я вам не могу рассказать, не имею права на это. Но вы знаете Акмала, знаете о том, что он мне как брат. И знаете, что Акмал не подлец, и никогда не смог бы обидеть ребенка.
– Хазраткул, брат, пойми и ты нас. Его статья, по которой он осужден, слишком плохая. Здесь не может быть и речи о защите. Если мы заикнемся за него, с нами никто не будет церемониться. Сто восьмая, это значит крест на всю жизнь. И ты знаешь, мы с Гафуром коронованные воры, и по статусу мы не имеем права за него впрягаться, это западло для вора в законе.
– Я знаю. Салим. Это ужасная статья. Но Акмал то, что ему инкриминируют, не совершал, вы можете мне поверить в этом. Если попав к вам, он сам не расскажет, тогда на следующем свидании
