— Что вы намерены делать со своей должностью в университете?
— Вы останетесь в Лос-Анджелесе?
— У вас есть планы относительно нового места работы?
Касси зажмурилась от потока вопросов, думая о том, что, если бы даже у нее сложилась четкая картина того, куда она направляется, она бы все равно не стала оставлять после себя заметных следов.
— Я в отпуске по уходу за ребенком, — ответила она. — А что касается того, буду ли я возвращаться в университет, когда отпуск закончится, — это решение я приму позже.
Какой-то мужчина в куртке защитного цвета сдвинул шляпу на затылок.
— Вы останетесь в одной из ваших резиденций?
Касси покачала головой. Даже если бы она решилась отобрать у Алекса половину денег и собственности, как гарантирует калифорнийский закон, она бы и близко рядом с ним не осталась. Ни на ранчо, ни в квартире, ни даже в Танзании, где все напоминает о том времени, когда они были вместе.
Касси прикусила нижнюю губу и немного помолчала.
— У меня есть несколько вариантов, — наконец солгала она.
Коннора она отвезла к Офелии.
— Господи Боже! — воскликнула та, открыв дверь. — Что, черт побери, с тобой произошло?
Касси не стала утруждать себя тем, чтобы расчесаться или нанести макияж. Она схватила первое из одежды, что попалось под руку, и сейчас оглядела свою фиолетовую футболку и зеленые в белую полоску хлопчатобумажные шорты.
— Офелия, мне нужна твоя помощь, — просто сказала она.
Все время, пока Касси объясняла Офелии скрытые моменты последних трех лет жизни с Алексом, пока показывала синяки и опухшие плечи, она не плакала. Левой ногой она покачивала Коннора, сидящего в детском креслице, и одновременно отвечала на вопросы Офелии. А та плакала и звонила подруге своей подруги, которая была знакома с опытным адвокатом по бракоразводным делам. Когда Касси попыталась отказаться, Офелия многозначительно посмотрела на нее.
— Может быть, тебе и не нужно от него ни гроша, — заявила она, — но у тебя есть то, что просто необходимо Алексу, его сын.
Именно Офелия посетила все пять банков, где у Касси и Алекса были общие счета, и по карточкам Касси сняла в банкоматах достаточную сумму денег, а потом купила Коннору подгузники и бутылочки, потому что Касси взяла с собой совсем мало.
Пока Офелии не было, Касси укачала сына и положила на кровать, где сама спала четыре года назад. Потом пошла в гостиную и задернула занавески, словно опасалась, что кто-то может туда заглянуть. Она потянулась за телефоном и набрала номер магазина в Пайн-Ридж, где торговали зерном и кормами; магазина, которым управлял Гораций; магазина, из которого всего полтора месяца назад она звонила Алексу.
— Касси! — обрадовался Гораций.
Она слышала, как шаркают ногами и ворчат пожилые индейцы, склонившиеся над ящиками с овсяными хлопьями. Слышала крики подбежавших к прилавку детей, которые просили бесплатных пряных жевательных конфет.
— Toníktuka hwo? Как дела? — спросил он.
Впервые с момента, как она уехала на такси из дома Алекса, решимость Касси дрогнула.
— Бывало и лучше, — сдавленно призналась она. — Гораций, мне нужна твоя помощь.
Только после четырех часов, когда Офелия отправилась в парк с Коннором, зазвонил телефон. Касси дрожащей рукой сняла трубку.
— Алло, — произнесла она чуть громче, чем собиралась, не зная, что делать, если услышит голос Алекса.
Но услышала голос Уилла, какой-то неестественный и прерывающийся из-за плохой связи. Голос, зовущий ее по имени. Вздох облегчения опустошил ее.
— Касси! — повторил Уилл.
— Я здесь, — ответила она и замолчала, пытаясь подобрать слова.
— Что он сделал? — прервал молчание Уилл. — Я его убью!
— Нет, не убьешь, — спокойно ответила она.
В Пайн-Ридж Уилл ударил кулаком в стену рядом с подростком, складывающим хлопья. И без слов он знал, что Алекс опять ее избил. Он понял, что номер телефона, который передал ему Гораций, Касси не принадлежит. В тысяче километрах от нее он был беспомощен и решил хотя бы узнать, чего она хочет. Он не позволял себе надеяться и не стал бы себя предлагать, но знал одно: если она попросит, он приедет и спрячет ее навсегда.
— Я подаю на развод, — сказала Касси. — Хочу собрать пресс-конференцию.
Уилл уткнулся лбом в острый угол таксофона. Голливудские масс-медиа разорвут ее на части, когда бросятся уничтожать Алекса.
— Забудь об этом, — услышал он свой совет. — Поедем со мной в Такому.
— Я не могу всю жизнь прятаться. И не хочу, чтобы ты меня спасал. — Касси глубоко вздохнула. — Думаю, пришло время мне самой спасти себя.
Говоря это, она чувствовала, как дрожат плечи, как тело все глубже вжимается в диванные подушки, как будто у нее не осталось сил держаться прямо.
— Касси, родная, зачем ты мне позвонила? — ласково спросил Уилл.
Ее так сильно трясло, что она боялась, что не сможет говорить.
— Потому что мне страшно, — прошептала она. — Мне так страшно!
Уиллу хотелось сказать, что она не одна, что сейчас он вскочит в самолет, прилетит в Лос-Анджелес, увезет ее, куда она скажет, и будет целовать до тех пор, пока она не перестанет дрожать от страха, а ее тело не сольется с его телом. Он не понимал, как мог быть таким глупцом, чтобы отдать свое сердце женщине, которая до конца жизни будет любить другого мужчину.
Вместо этого он заставил свой голос звучать решительно.
— Касси, рядом с тобой есть зеркало? — спросил он.
Касси печально улыбнулась.
— У Офелии только в коридоре их целых три, — ответила она.
— Отлично, подойди и встань перед одним из них.
Касси вздохнула.
— Какая глупость! Мне не до бессмысленных кривляний.
Но все же встала и подошла к зеркалу. Посмотрела на свои опухшие веки и заплывший рот.
— И?
— Я выгляжу ужасно, — призналась Касси, потирая глаза и нос. — А что я должна увидеть?
— Самую храбрую на свете женщину, — ответил Уилл.
Касси прижала трубку к уху, греясь в его словах, как кошка на солнце. Она вспомнила, как, когда только вышла замуж за Алекса, он звонил ей на работу и они, словно подростки, часами шептались за закрытыми дверями о своем будущем, о своей любви, о том, как им повезло найти друг друга.
Касси вгляделась в свое отражение в зеркале.
— Никогда не была в Такоме, — призналась она, изо всех сил пытаясь улыбнуться.
Она спрятала слова Уилла внутри себя и черпала из них силу.
