— А вам это не нравилось?
— Я… не знаю. Нет, наверно, все-таки не нравилось.
— Почему?
Астрид Монсен посмотрела на него долгим взглядом. Улыбка порхала у нее в глазах, словно бабочка.
— Тут не то, что вы думаете, — сказала она. — Я завидовала Анне. Восхищалась ею. Бывали дни, когда я мечтала стать такой, как она. Она была моей противоположностью. И вот я сижу сейчас здесь, а она…
Астрид уставилась взглядом в окно:
— Она одевалась так, будто оставалась обнаженной, и так выходила в мир, эта Анна. Мужчины появлялись и уходили, она знала, что ей их не удержать, и все-таки любила. Она не умела писать маслом, но выставляла свои картины на всеобщее обозрение. Со всеми она разговаривала так, будто имела основание считать, что она им нравится. И со мной тоже. Случались дни, когда мне казалось, что она украла характер, которым по идее должна была обладать я. Но я знала — нам вместе в этом мире места нет, и мне следует дожидаться своей очереди. — Она снова засмеялась нервным смехом. — Но вот она умерла. И тогда обнаружилось, что я ошиблась. Я не могу стать ею. И никто не может стать ею сейчас, — она перевела взгляд на Харри. — Нет, я не ненавидела ее. Я ее любила.
Харри почувствовал, как у него застучало в затылке.
— Вы можете рассказать, что же все-таки произошло в тот вечер, когда вы подобрали меня на лестнице?
На губах у нее загуляла улыбка, точно свет в неисправной люминесцентной лампе, а в глазах заплясали счастливые огоньки. У Харри появилось ощущение, что он был плотиной, которую едва не прорвало.
— Вы были ужасны, — прошептала она, — но не отвратительны.
Харри поднял бровь:
— М-м. Когда вы меня подняли, от меня разило перегаром?
Она удивилась, как будто такая мысль ей вообще в голову не приходила:
— Нет. Совсем нет. От вас вообще не пахло.
— Ничем?
Она густо покраснела:
— Ничем… особенным.
— Я на лестнице ничего не потерял?
— А что вы могли потерять?
— Мобильный телефон и ключ.
— Какой ключ?
— Вот об этом-то я и хотел у вас спросить.
Она покачала головой:
— Мобильного телефона не было. А ключ я подобрала и положила обратно вам в карман. А почему вы меня об этом спрашиваете?
— Потому что я знаю, кто убил Анну. Просто сначала хотел перепроверить некоторые факты.
Глава 44 ПатринНа следующий день растаяли последние остатки выпавшего два дня назад снега. На утренней планерке Иварссон подтвердил: продвинуться в расследовании дела Забойщика им легче всего, если он пойдет на очередное ограбление, на что они все надеются. Однако предположение Беате о том, что Забойщик все время сокращает промежутки между ограблениями, к сожалению, не оправдалось. К всеобщему удивлению, Беате не обратила особого внимания на скрытую критику в свой адрес, но уверенно повторила, что Забойщик обязательно предпримет новую попытку и это только вопрос времени.
Вечером того же дня на парковку перед Музеем Мунка въехал полицейский автомобиль. Из машины вышли четверо мужчин — двое в полицейской форме и еще двое в штатском, которые, как могло показаться издалека, шли под руку.
— Извини за меры безопасности, — сказал Харри, показав глазами на наручники. — Но иначе мне бы разрешения на встречу не получить.
Расколь пожал плечами:
— По-моему, Харри, то, что мы скованы одной цепью, больше угнетает тебя, чем меня.
Процессия проследовала через парковку в сторону футбольного поля и жилых вагончиков. Харри знаком велел полицейским подождать их, а потом они с Расколем вошли в вагончик.
Симон уже ждал их. Он поставил на стол бутылку кальвадоса и три стаканчика. Харри покачал головой, расстегнул наручники и присел на диван-кровать.
— Странно снова здесь оказаться?
Расколь не ответил, и Харри дал ему возможность осмотреться. Харри видел, как его взгляд остановился на фотографии двух братьев над кроватью, и ему показалось, что мягкие губы Расколя слегка дрогнули.
— Я обещал вернуться в «Ботсен» до полуночи, так что давай перейдем к делу, — сказал Харри. — Анну убил не Альф Гуннеруд.
Симон бросил взгляд в сторону Расколя, который уставился на Харри.
— И не Арне Албу.
Наступила тишина, и Харри показалось, что шум движения на Финнмарк-гате усилился. Интересно, жалел ли Расколь, что не слышит его, когда ложился спать в камере? Что не слышит звуков с другой постели, не слышит ровного дыхания брата в темноте, не чувствует его запаха? Харри повернулся к Симону:
— Ты можешь оставить нас наедине?
Симон бросил взгляд на Расколя, и тот коротко кивнул. Симон закрыл за собой дверь. Харри сложил руки и поднял взгляд. Глаза у Расколя блестели, точно у него поднялась температура.
— Ты ведь предполагал, что так случится, верно? — тихо спросил Харри. Расколь сложил ладони, по-видимому, желая показать, что спокоен, но побелевшие кончики пальцев говорили об обратном.
— Анна, возможно, читала Сунь-Цзы, — сказал Харри, — и знала, что главный принцип любой войны — обман. Тем не менее она подсказала мне решение, вот только я не смог код разгадать. Она подписывалась так: Се, крестик, em и en. Она даже подсказала мне, что мне следует, чтобы понять значение букв, прочитать их задом наперед, как бы в зеркальном отражении, якобы потому, что так воспринимает их сетчатка глаза.
Расколь закрыл глаза. Казалось, он молится.
— Мать ее была красивая, но сумасбродная. И Анна такая же.
— По-моему, ты давно уже решил анаграмму, — сказал Харри. — Давай посмотрим: С, потом крестик, что означает ciss, то есть до-диез. Потом М и N. А теперь напиши всё буквами, и получится ciss-em-en. И прочти слово с конца: Nemessic. Nemesis. Немезида. Женщина-мститель. Воздает людям согласно их вине. Анна прямо об этом говорила. Это и есть ее шедевр. Благодаря которому ее будут помнить.
Харри сказал все это без всякого торжества в голосе. Просто с утвердительной интонацией. В тесном вагончике, казалось, стало еще теснее.
— Расскажи остальное.
— Да ты сам все можешь додумать.
— Расскажи! — прошипел Расколь.
Харри посмотрел на круглое, полностью запотевшее оконце над столом. Иллюминатор. Космический корабль. Ему вдруг представилось, как он протрет сейчас оконце и выяснится, что они в космосе, два одиноких астронавта, пересекающих туманность «Конская Голова» на борту летящего вагончика. И это было бы не более фантастично, чем история, которую ему предстояло рассказать.
Глава 45 The Art of War[71]
Расколь выпрямился, и Харри начал свой рассказ.
