не удалось договориться с таможней?
– С кем?
– С этими грабителями из «Водолея».
– У них всё схвачено, – поморщился отец. – Их главный, фамилия у него примечательная – Шаромыжный, с кем-то из областной власти якшается.
– Какая фамилия? – не поверил Константин.
– Шаромыжный, Руслан Романович.
– Надо же, как гены у человека отзываются, прямо не фамилия, а печать. И что, все жители продолжают платить?
– Половина платит, половина нет, я тоже не плачу, потому и ставлю машину в Вешках.
– Написали бы жалобу в прокуратуру, сходили бы на приём к губернатору.
– Ходили, губернатор только руками развёл: ничего не может предпринять.
– Ладно, я подумаю, как вам помочь. Есть какие-нибудь сведения о хозяине «Водолея»?
– Говорят, у него таких владений в Подмосковье больше десятка, в основном дороги и мосты, которые он тоже сделал платными.
Константин присвистнул:
– Вот это хватка! Обзавидоваться можно! Теперь понятно, почему местное начальство у него в дружбанах ходит. Шаромыжный именно от них узнаёт, что и где можно купить за бесценок.
– Вот и не суйся к ним, они тебя с потрохами сожрут. Ещё говорят, что этот пройдоха целые деревни начал скупать, брошенные или умирающие.
– Зачем?
– Да бог его знает, хотя ничего хорошего ждать не приходится. К примеру, будет получать трансферты из федерального бюджета на помощь селу, а сам делать ничего не станет. Или ещё что похуже – продаст потом китайцам.
– На этом много не заработаешь.
– Это если одну деревню продать, а если тыщу? Знаешь, сколько в России деревень умерло за время ельцинского правления?
– Сколько?
– Тридцать с лишним тысяч! Их, покинутых, и в Подмосковье хватает.
– Тогда другое дело.
– Не связывайся с этим проходимцем, – повторил Николай Кузьмич. – Себе дороже будет.
Зина расставила тарелки, чашки, ложки, принесла кастрюлю с борщом, налила брату полную тарелку.
– Ешь, оголодал небось на службе.
– Не очень-то я оголодал, – улыбнулся Константин. – Кормят нас хорошо.
– Здесь всё своё, полезное, без ГМО выращенное. На ужин я солянку сделаю.
– Так говорят, ужин отдай врагу.
– Чушь несусветная! – проворчал Николай Кузьмич, по лицу которого внезапно пробежала судорога боли. – Ужинать можно и в шесть, и в девять часов вечера, хотя и в меру. Желудок работает всегда, а ложиться голодным вреднее, чем сытым.
– Верю, хотя наедаться на ночь не приходилось. У нас с этим строго.
– Хоть бы намекнул, где работаешь.
– Выполняю приказы.
– То есть не фрилансер, как сейчас модно называть бездельников.
– Не все фрилансеры бездельники.
– Всё равно я ни термин не люблю, ни тех, кто за свободный образ жизни.
– Кто тебя обидел?
– Что ты имеешь в виду?
– Кто из фрилансеров тебя обидел?
Николай Кузьмич поморщился, прислушиваясь к себе, отставил чашку с чаем.
– Не привык жаловаться… Зина, подойди.
Появилась озабоченная Зинаида, пошарила в тумбочке с лекарствами, достала какие-то пузырьки, вату, шприц.
Константин пригляделся к отцу, лицо которого приобрело землистый оттенок.
– Что у тебя болит?
– Ерунда… не беспокойся.
– Помоги-ка, – попросила Зина.
Вдвоём они уложили отца на диван лицом к спинке. Зина ловко сделала укол.
– Что это за лекарство? – спросил Константин, кивнув на флакон.
– Обезболивающее, – сказала Зина. – Вольтарен.
– В чём дело?
– Артроз коленей, – пробормотал Николай Кузьмич. – Только вольтарен и помогает.
Его лицо стало светлеть, мука в глазах начала таять, в них проявился свет жизни. Он сел, держась руками за колени, выдохнул с облегчением.
– Такие вот дела, сынок.
– Я не знал…
– Так я и не рассказывал.
– Давно это у тебя?
– Почитай, четвёртый год.
Костя кивнул. Он знал, что у отца в результате нервного перенапряжения (его увольняли через суд, уж больно тёплое место занимал, а договариваться ни с кем не хотел) произошло системное обрушение организма, пережил четыре реанимации. В две тысячи шестнадцатом обнаружили рак, назначили лучевую терапию. Затем скосило позвоночник – три месяца валялся в Мечникова, пункции, уколы. Потом сердце – микроинфаркт, затем три операции на мочевом пузыре – стриктура. А теперь вот, оказывается, и колени.
– Я проконсультируюсь у наших эскулапов.
– Консультируйся, только вряд ли они помогут. Мне один московский спортивный хирург, спец по коленям, предлагал заменить суставы на железные.
– Железные?
– Ну, керамические или из чего они сделаны, какая разница? Я не согласился, а теперь жалею, да и поздно уже.
– Может, ещё не поздно.
– Операции серьёзные, да и стоят немало.
– Найдём средства.
– Не бери в голову, всё нормально. Раньше я сам уколы делал, а теперь доча будет. Ничего, приспособимся. После укола прямо плясать хочется.
Константин покачал головой, представляя, какие боли терпит шестидесятишестилетний отец. По отзывам приятелей, у которых родственники болели артритами и артрозами, он знал, что болезнь считается практически неизлечимой. И спасали положение только новейшие обезболивающие препараты, уколы или свечи.
Николай Кузьмич снова подсел к столу.
– Ешь, не заморачивайся. Помнишь наши пионерские песни? Ну, подумаешь – укол, ну укол, ну укол, укололи и пошёл, и пошёл, и пошёл? В школе я уколов не боялся, а теперь без них как без наркотика.
– Шутник.
– Жаловаться и хныкать лучше? Накачиваться водкой? Ты не представляешь, какое удовольствие я испытываю, когда боль начинает стихать. Чем тебе не наркотик? А злиться и жаловаться на судьбу – последнее дело, да и кому от этого будет легче? К тому же не
