— Но главная ваша задача сейчас, товарищ Смоленцева, это родить своему мужу достойного сына. Хотя если будет дочь, тоже хорошо. Скажите, а кем будут ваши дети — русскими или итальянцами?
А разве северная Италия не станет одной из провинций СССР? А дети конечно же, по отцу, так ведь принято! Но я хотела бы, чтобы они и по-итальянски говорили свободно, и в Рим могли приехать, как к себе домой. Там ведь мой брат Марио, а их дядя, остался. И очень хотелось бы узнать про отца, он из Африки вернулся, или…. Он там лишь с англичанами воевал, не против вас!
— Это ваша право, приезжать домой, в дружественную Италию, в свободное от службы время. И вопрос последний, не вступит ли ваше решение в противоречие с вашей католической верой? Вы ведь католичка, товарищ Смоленцева?
О, да, но Церковь меня на то благословила! И разве мое посещение собора и выполнение обрядов будут мешать исполнению моих светских обязанностей, перед мужем и вашей страной? Я присягнула — и намерена сдержать клятву.
А то, что я обещала отцу Серджио? Стоит ли думать о том, что будет лет через пятьдесят? Ведь исполнить ее я могу, лишь если буду умирать от старости, в своей постели! А мне девятнадцать — и жизнь прекрасна!
И кто знает, как изменится мир? Ведь если я проживу столько же, как моя тетушка София, то это случится в 2014 году!
Контр-адмирал Лазарев Михаил Петрович. Москва, Красная Площадь, 16 июля 1944.
Только завершился Парад Победы.
В общих чертах, все повторяло кадры из нашей истории, нашедшиеся на компе Сан Саныча. Думаю что Сталин здраво рассудил и тут ничего не менять. Тем более, в отличие от того дождливого дня, погода стояла на заглядение солнечная. Парадные расчеты Действующей Армии шли как и там, по порядку фронтов, с севера на юг, от Карельского до Закавказского. Печатали шаг еще нестарые ветераны в парадной форме, с блеском орденов и медалей, сжимая в руках новенькие "калаши". Реяли знамена прославленных воинских частей — прошедших, как объявляли репродукторы, от Москвы, Ленинграда, Сталинграда до Берлина, Вены, Рима. Гремела музыка, как привычные уже этому времени марши, так и песни иной эпохи, "День Победы", "Как скажи тебя зовут", "От границы мы землю вертели назад". А сколько не дожило до этого дня, в том числе и наши — Андрюха Каменцев, Сергей Куницын? Погибли за то, чтобы Победа — "одна на всех, мы за ценой не постоим".
Здесь участвовали и иностранцы — как правило, шли после того из фронтов, в составе которого воевали. Поляки Берлинга, Первый Белорусский. Словаки, Второй Украинский. Итальянцы, гарибальдийцы — Четвертый Украинский. Причем только у них была привилегия, идти под свою музыку. Какую — ну конечно же, "Лючия"!
— Грацио! — крикнула им наша Лючия с трибуны — спасибо вам, друзья!
И еще что-то на итальянском — когда строй проходил мимо. И рослые парни в разукрашенных мундирах вдруг повернули головы, как по команде "равняйсь", и приложили руки к головным уборам. Приветствуя ту, кто не только стала живым талисманом Гарибальдийских бригад, но и участвовала в поимке самого Гитлера, за что Сталин сам вручил девчонке-партизанке советский орден Красного Знамени, в дополнение к ордену Святого Сильвестра, от Ватикана. Лючию, которая стала женой Дважды Героя Советского Союза майора Смоленцева, командовавшего поимкой фюрера (и получившего за это вторую Золотую Звезду). И которая уже ждет сына-наследника от героя (даже это было гарибальдийцам известно). Откуда — спросите у святых отцов. Поскольку бравые гарибальдийцы были в большинстве не только коммунисты, но и католики.
— Мои поздравления, синьора — скажет позже кардинал отец Серждио, полномочный посол Святого Престола в Москве — сегодня вы, без всякого сомнения, самая знаменитая из женщин Италии. Насколько мне известно, там сейчас не только на севере, но и на юге самое частое имя для новорожденных девочек, это ваше.
Лючии — Красное Знамя. Брюсу — вторую Золотую Звезду. А ведь в иной истории, Дважды Герои в войну в большинстве лишь летчики были — по крайней мере, для флотских, исключения можно по пальцам перечесть, одной руки. Вспомню лишь катерника Шабалина и морского разведчика Леонова… армейцы еще были, и даже партизаны — Ковпак и Федоров. А Трижды Героев было двое — пилоты, Покрышкин и Кожедуб. Первый и тут Трижды — за Керчь, Днепр, и Зеелов. А вот Кожедуб пока лишь Дважды, и вторая, тоже за Зеелов. Знаю, потому что в Георгиевском Зале я стоял с ними в одном строю — тех, кому "всесоюзный староста" Калинин вручал награды за последние сражения уже завершившейся войны.
Мне — третья Золотая Звезда. Первая была за "Тирпиц", "Шеер" и погром немецкого Арктического флота. Вторая за эпопею с ураном для "Манхеттена". И вот, сейчас — за Средиземноморский поход. Стал, сам того не ожидая, живой легендой советского флота — интересно, какую мою биографию после пионеры изучать будут?
А моей Анюте — орден Ленина. Как сказал Вождь, "за исключительные заслуги в подавлении киевского мятежа". А она после плакала в номере, у меня на плече — прости, но я иначе поступить не могла! И страшно было, до ужаса, особенно когда Кука узнала, и думала, что бандеровцы тут все, и не было рядом никого из ребят. Но не могла бежать, струсить, себя бы после казнила, уважение потеряла! А что бы в Киеве было, не начни принимать меры заранее, на опережение, и действуй Кириченко заодно с Куком?
А на людях снова — "железная леди", с холодным разумом, красивая, нарядная, как королева. Инструктор ЦК, помощник Члена Политбюро, это по партийной иерархии, генеральский чин?
И будет моя женушка меня по-коммунистически строить, поскольку я в Партию только что вступил. С рекомендациями — Сталин, Пономаренко. И зачетом испытательного срока, как мы на Средиземке отвоевали. Вот и не стало в советском флоте такого уникума, как единственный беспартийный адмирал.
В наркомате ВМФ меня наконец озадачили — работать буду там, по реализации предложенной нами военно-морской доктрины. После командировки на СФ — поскольку экипаж "Воронежа" расформирован не будет. Есть предложение использовать атомарину, как опытовую лодку, наподобие американского "Альбакора", для получения экспериментальных данных по гидродинамике корпусов субмарин на больших скоростях. Мы даже на одном реакторе разгоняемся до двадцати двух узлов, вместо альбакоровских двадцати пяти. А выходы предполагаются поблизости, на беломорский полигон, по крайней мере до октября — а там решим, стоит ли перебазироваться в Поляный, или лучше не рисковать? Так что ждет меня на два месяца, дорога назад на север, где привык уже. И Анюта со мной — в Москву вернемся как раз, когда ей рожать.
Даже квартиру нам уже выделили, от наркомата. В "Генеральском доме" на Ленинградском шоссе, четыре комнаты на четвертом этаже, простор, потолки за три метра, мебель уже наличествует. Так что мы с Анютой живем уже не в "Метрополе". Но через три дня летим на север — надо мне Петровича на командира аттестовать, он ведь "Воронеж" от меня примет? Сирый передавал, что то повреждение на отключаемом участке арматуры заварили надежно, так что теоретически БЧ-5 в порядке. А реально, нет гарантии что завтра не лопнет где-то еще. Так что накрылся наш поход на Тихий океан, японскому флоту делать геноцид, медным тазом. Жалко — так и не добрали до трехзначной цифры на рубке, если только официальные победы считать.
