— Где сегодня блистает наша гениальная парочка — Тревор и Шеба? — спросила Бетти.
— «У Большого Джона». Это на Ист-Бэй, — ответил Айк.
— Вы идете? — поинтересовался я.
— Похоже, у тебя в голове, Жаба, полный винегрет. Объясняю еще раз. Я принадлежу к негритянскому братству.[115]У нас в крови особый ритм, особая музыка, особые движения, особые взгляды. Мы с Бетти в полном порядке. Если не считать одной загвоздки. Мы родились на Юге, а тут твой народ чуток не ладит с моим народом. Твоим очень нравится вешать наших на деревьях. Поэтому мы усвоили привычку держаться от ваших подальше. Усек? «У Большого Джона» — бар для белых. Мы не пойдем слушать, как Шеба с Тревором играют всякую чепуху.
— Я знаю Большого Джона. Он футболист, в прошлом профессионал. Отличный парень. Я заходил к нему в бар. Там бывают и черные ребята. Мы с отцом сидели там как-то вечером, и зашли трое его товарищей по команде, все чернокожие. Если мы не придем, близнецы обидятся. А вы с Найлзом идете, Старла?
— Найлз идет с Фрейзер.
— Значит, ты свободна. Можно пригласить тебя? — спросил я как можно небрежней.
— Подумать только, какой он любезный, — пробормотал Айк.
— Ты меня на свидание приглашаешь, что ли? — Старла удивленно посмотрела на меня. Мне случалось приглашать ее и раньше, но она, видимо, считала эти приглашения сугубо дружескими.
— Нет. На заседание комиссии по налогам.
— Жаба! Немедленно скажи, что ты приглашаешь ее на свидание! — потребовала Бетти.
— Старла, я приглашаю тебя на свидание, — произнес я, осознавая, что обратил внимание на Старлу с опозданием, только после того, как Молли вернулась в свое высшее общество.
— Значит, на свидание, — повторила она. — Звучит вполне естественно, правда, Жаба? Почему бы нет? Спасибо, Жаба, мне очень приятно. Я принимаю твое приглашение. Ты в курсе, что нас с Найлзом выселяют из приюта сразу после окончания школы? Сестра Полигарпия сегодня сообщила нам эту радостную новость. С той минуты, как мы получим аттестаты, мы бездомные. Она все время долбает нас вопросом, сколько нам в точности лет. А мы понятия не имеем. Мне, наверное, сорок. Никто никогда не видел наших свидетельств о рождении. Я знаю одно: сколько себя помню, Найлз всегда был рядом. Он всегда был со мной.
— А где же он сейчас? — спросил я.
— У него сильно испортились отношения с Чэдом после возвращения из похода, — не отходя от бильярдного стола, вставил Айк.
— Это понятно, — фыркнула Бетти. — Я не верю Чэду. У него на лице написано: «Я белый, а вы все дерьмо». Даже когда он улыбается, в нем чувствуется что-то недоброе.
— Айк, может, вы с Бетти присоединитесь к нам со Старлой?
— Отчего бы нет? В семь я за вами заеду. Так ты уверен насчет «У Большого Джона»?
— Мой отец позвонит Большому Джону. Все будет в порядке.
— Мои родители здорово рассердятся, если их вызовут на опознание моего тела в морге, — сказал Айк.
— А наши ничуть, — произнесли в один голос Бетти со Старлой, и все сироты, бывшие поблизости, рассмеялись.
Прозвенел звонок. Мы присоединились к процессии сирот, которые спускались по лестнице в большой запущенный сад — некогда очень нарядный, шедевр паркового искусства. Кирпичные постройки, сложенные с большим мастерством и пониманием, прекрасно гармонировали с ним. Этот сад приводил мою мать в отчаяние: она прекрасно понимала, каких трудов и денег стоит реконструкция сада такого масштаба. Сад служил местом для разминок, где сироты ежедневно вышагивали по дорожкам, выложенным кирпичом, пока какая-нибудь из монахинь помоложе надзирала за ними из окна библиотеки. На малейшие проявления греховной похоти, в том числе на пожатие рук, она тут же реагировала с помощью судейского свистка. Его пронзительный звук мгновенно пресекал в самом зачатке игру юношеских гормонов, которая грозила нарушить безмятежный покой в саду.
Айк с Бетти приотстали футов на десять. Монахиня у окна не сводила с нас ястребиного взора. Сначала мы со Старлой молча ходили по впавшему в спячку, затаившемуся саду. Благодаря тому, что моя мать питала страсть к цветам, я понимал, что нас окружает скрытый от глаз мир корней, клубней и семян, который со временем взорвется полыханием весны. Земля дремала и с безграничным терпением ожидала, когда побеги и стебли потянутся навстречу апрельскому солнцу. Пока же ничто рядом с дорожками, по которым мы бродили, не зеленело и не цвело. Сад отдавал неизбежную дань закону увядания. И мы молча мерили шагами это сонное царство.
— Мне нужно поговорить с тобой о Найлзе, — нарушила молчание Старла, когда мы свернули на тропинку, делившую сад пополам.
— Что с ним?
— Что-то не так. — Старла была явно расстроена. — Он слишком много времени ошивается с Чэдом. Бетти права: это пугает.
— Просто он по уши влюбился во Фрейзер. Так что нет ничего удивительного.
— И еще, — покачала головой Старла. — Раньше Найлз все мне рассказывал. У него не было от меня секретов. А теперь появились. Он что-то скрывает.
— С чего ты взяла?
— Я знаю это. Я готова кровью расписаться вон на той стене. — Старла показала на стену часовни из бурого кирпича, примыкающей к приюту Святого Иуды.
— Ничего, Найлз знает, что делает. Он не пропадет. И ты это понимаешь лучше всех.
— По выходным его никогда не бывает. Он встречается с Фрейзер, а потом они идут куда-нибудь вместе с Чэдом и Молли. Ты ведь знаешь, что Чэд и Молли помирились?
— Да, конечно. В школе они так тесно прижимаются друг к другу, что между ними не просунешь даже листка папиросной бумаги.
— Мне всегда кажется подозрительным, когда парочка выставляет свою страсть напоказ. Такое впечатление, будто они делают это для отвода глаз. Пытаются что-то скрыть.
— Не знаю. Я с Молли никогда не доходил до такой стадии. Вообще ни до какой не доходил.
Она кивнула, черные глаза остались непроницаемыми. Не успел я спросить, о чем она думает, как Старла ошеломила меня. Она подняла руку, притянула меня за подбородок и поцеловала в губы. И это был совсем даже не сестринский поцелуй. Этот поцелуй я ощутил всем телом, вплоть до пальцев ног.
— Тебе ведь хотелось поцеловать меня, правда, Лео? — отодвинувшись, спросила она. — Тебе понравилось?
Ошарашенный, говорить я не мог, только кивнул.
— Почему бы нам не влюбиться друг в друга? — Старла рассмеялась и положила руки мне на плечи. — Будем как Найлз с Фрейзер. Как Айк с Бетти. Держу пари, нам будет так же хорошо, как им. Посмотри-ка туда.
Я обернулся и увидел, что Айк и Бетти слились в страстном объятии, не размыкая ни рук, ни губ.
