- Твой запасной план внушает еще больше оптимизма, чем первый. Скажи, раньше такие попытки были?
- Были.
- И среди пытавшихся были рунны с псионической защитой? Такие, как, например, Лорд?
- Были. Да, совет до сих пор существует и эти попытки были неудачны. Поэтому я и говорю - шансы минимальны.
- Мы берем с собой остальных? Лорда? Зейга? Шади?
- Они напрашиваются. Но - нет. Я обещал только тебе. Подумай еще раз. Действительно ли ты хочешь умереть рядом с доведенным до отчаяния рунном?
- Мы отправляемся прямо сейчас? - вместо ответа спросила она. - Мне нужно что-то с собой брать? Оружие? Воду?
- Ничего из этого. Приготовься, я проведу начальное ознакомление с тем, что тебе предстоит увидеть, чтоб ты потом не фонила на весь эфир любопытством и удивлением.
Джилл с трепетом распахнула перед ним свой разум, принимая в себя образы, которые ей передавал Бьорн. "Самое странное признание в любви" - подумала она, глядя в бездонные черные глаза рунна. Наверное, большего подарка он не смог бы ей сделать. И никакие другие слова или действия не смогли бы ее убедить больше в том, что стена недоверия, наконец, рухнула, окончательно, навсегда. Пусть даже на безумно короткое "всегда". Она попыталась найти в себе хоть отзвук страха и не смогла - только знакомое с детства возбуждение, словно у пещер демона, когда остается сделать только шаг вперед навстречу судьбе. Можно ли просить у жизни еще что-то?
Поэтому она просто молча впитывала в себя образы чужого мира, звуки и запахи, все, что помнил о доме Бьорн. Целый мир, целую жизнь.
И когда он сказал - "все" - просто поднялась и пошла следом. Через портал на территорию ракша, на ходу принимая облик рунна. За ним. В пустынный мертвый мир, где спустя часы ожидания перед ними открылся сероватый блеклый шар портала.
- Быстро, - сказал Бьорн. - Туда.
Не раздумывая, она прыгнула вслед. За ним.
Узкая улочка, залитая звездным светом. Светло как на Хариме. До боли знакомый свет, словно накрепко забытое детское воспоминание вдруг вынырнуло наружу и ожило. Словно какая-то потаенная мечта, наконец, начала исполняться. И терпкий привкус пыльцы на губах.
"Здесь почти ничего не изменилось"
- Перестань, - сквозь зубы процедил Бьорн и она послушно уставилась ему в спину. Хорошо, она не будет вертеть головой по сторонам, она будет идти вперед, к тому белому сияющему зданию на холме. Она не будет думать ни о чем кроме этого здания. Она будет вспоминать фрески на стенах Зала Совета, фрески, которых она никогда не видела, но которые прекрасно помнила, потому что их помнил Бьорн.
"Мы пришли сюда, чтобы жить. Чтобы вкушать аромат звезд. Мягким шелком ляжет под ноги галактика, миллиарды миров упадут на ладонь - бери, твое по праву"
Джилл удивленно покачала головой - она знала эти места. И знала не только из воспоминаний брата. Память Бьорна была устлана серым туманом, предметы таяли в неясной дымке. А воспоминания Джилл были яркими как первая игрушка, подаренная отцом любимому ребенку, как глоток ледяной воды, как огонь, в котором плавится эррий.
Этих воспоминаний не могло существовать.
Вот и заветный зал. Бьорн шел быстро, ни на минуту не задерживаясь нигде, и только сейчас остановился с глубоким поклоном перед высокой кафедрой, за которой восседали пятеро советников. Пятый был совсем еще детенышем по виду, если только не смотреть ему в глаза. Глаза маленького советника вовсе не были детскими. Они даже не принадлежали рунну, хотя каждый Советник был именно рунном. Холеная белая шерсть искрилась в отблесках причудливых светильников, пять пар цепких чужих глаз сверлили неуместную здесь пару руннов. Их следовало уничтожить еще на подходе, но что-то удерживало карающую длань Совета - то ли внезапное любопытство (ну, что придумает этот наглец, чтобы остаться жить), то ли нечто другое. Какое-то смутное беспокойство. Вероятно, так волнуется и беспокоится лис перед курятником, желая проникнуть внутрь и не смея, потому что невидимый пока сторожевой пес уже рядом. И Совет медлил, снова и снова расспрашивая Бьорна о мире, который он предлагал в дар своему народу. Бьорн что-то насвистывал, ему отвечали тем же - быстрые резкие трели, почти птичьи.
А Джилл не сводила взгляда с огромной арки за спинами Советников. Гигантские врата из черного как беззвездная ночь металла. На них не было ни отливавших золотом украшений, ни узорной резьбы, ни изящной ковки. Но за ними скрывалась Тьма.
Джилл знала это, потому что теперь поняла - именно сюда она стремилась всю жизнь. Сюда вела ее дорога судьбы. Именно сюда. Но зачем? Чтобы еще раз поставить у порога ее дома?
Дома?
"Мы пришли сюда, чтобы жить"
Там, за вратами притаилась бездна. Бездна погибшей вселенной, в которую не было возврата. Врата были спасением для нескольких тысяч вырвавшихся из них. Врата были гибелью для великой цивилизации, не сумевшей выдержать напора непрошенных гостей.
Не было возврата. Дом давно мертв. Сидевшие у порога это тоже прекрасно знали. И стерегли - никто больше не должен был выбраться сюда в поисках спасения, посягнуть на то, что они оставили для себя.
Они были милосердны - они хранили народ, дававший им жизнь. Они не были жестоки со своими "детьми", они избегали крови даже в необходимости - разве изгнание такая уж жестокость? Они никогда не подвергали изгнанию детенышей и их матерей. Первых - из милосердия, вторых из осторожности.
Но этот наглый рунн требовал. Требовал, чтобы его народу подарили свободу. Его ложь была налицо - мир, что он преподносил в подарок, был лишь временной остановкой в пути. Советнику надоел писк жалкой твари и он взмахнул рукой. Тварь согнулась от боли и рухнула на полированные каменные плиты Зала. Второй рунн немедленно бросился на помощь товарищу, забыв обо всем. Вероятно, даже о покушении, мысли о котором мелькали в сознании первого рунна.
И Советник протянул руку ко второму изгнаннику.
Джилл стояла на колени и придерживала брата за плечи. Тот все порывался встать, но то и дело терял сознание от боли. Что-то липкое попыталось коснуться ее души, но тут же было отброшено с той же холодной яростью, с которой не так давно были сожжены все связи с Семьей.
Она встала во весь рост, уже не удивляясь своим внезапным мыслям и желаниям. Пробуждаясь от долгого сна. Рождаясь заново. Здесь, у порога родного дома.
- Человек?! - Советник на секунду заколебался, - На колени.
"Ты смеешь приказывать МНЕ?!"
Еда, жалкое животное, Низший. Вот оно что. Ничтожное существо, увязавшееся за Сильными, когда подвернулся случай, но не решившееся последовать дальше. И оно смеет поднимать руку на вернувшегося Хозяина?
Советник отшатнулся под хлестнувшим его порывом ярости.
- Ты… здесь, - прошептал он, - Чего ты хочешь?
- Ты слышал, чего мы хотим, - Джилл слушала свой голос и не узнавала его - она ли это говорит? Ей ли принадлежит этот властный холод?
