Возвращаясь домой с работы, Джон всегда смешивал себе коктейль. Это стало его ежевечерним ритуалом. Алкоголь помогал заглушить боль. Боль от потери детей, но не только. Он утратил что-то еще, не менее важное, то, что держало его на плаву, — страсть к делу своей жизни. С того самого момента, как они покинули остров Детторе, Джон чувствовал себя другим человеком, хотя не мог сказать, в чем именно.
Он поцеловал Наоми, налил себе большой стакан виски со льдом и пошел в свой кабинет, чтобы проверить почту. Было слышно, как в полях блеют овцы. Весна. Зарождение новой жизни. Сегодня вечером было уже совсем тепло, и метеосводка обещала прекрасную погоду на выходные. Нужно достать из гаража садовый столик и стулья. И решетку для барбекю. Может быть, это лето, для разнообразия, выдастся хорошим.
Вдруг он замер и, не веря своим глазам, уставился на самый первый имейл, лежавший в почте. Перечитал письмо еще раз. И еще раз. Потом бросился к двери и крикнул Наоми, чтобы она скорее шла сюда.
Джон сидел за столом, Наоми стояла сзади, положив руки ему на плечи. С экрана на них смотрели слова:
Прибываем завтра в 15.30, аэропорт Гатвик, Северный терминал, рейс № 225 из Рима, British Airways. Пожалуйста, встретьте нас.
Ваши дети Люк и Фиби.
130
Наоми вцепилась в руку Джона. В ее глазах плескалось счастье, но в то же время в них застыли тысячи вопросов.
— Это правда, милый? Это не какая-то мистификация?
— Имейл настоящий, — сказал Джон. — Но я не могу сказать, кто его послал.
— А нельзя это как-нибудь выяснить? Проследить источник?
— Это самый обыкновенный аккаунт на Хотмейл. — Джон пожал плечами. — Можно завести такой за пару минут в любом интернет-кафе. И проследить ничего невозможно. Не знаю, настоящее ли это письмо, но если нет — это довольно жестокий розыгрыш.
— Как ты думаешь, они решили вернуться домой? — спросила она. — Навсегда?
— Понятия не имею. — Он еще раз перечитал короткое послание. — Им уже одиннадцать лет. Кто знает, какой переворот произошел у них в головах. Может быть, они переросли этот остров. Или хотят учиться в университете. Или им просто хочется нас увидеть. Или их послали сюда с миссией, преподать нам пару уроков, как именно нужно изменить мир.
— Нужно приготовить кровати наверху. Они уже выросли из своих детских кроваток. И что делать с едой? Чем мы будем их кормить?
— Спросим их, когда встретимся. Может, им захочется побаловать себя. Съесть для разнообразия что-нибудь не такое здоровое и полезное, как то, чем их кормили на острове. Пойти в «Макдоналдс», например.
Наоми поцеловала Джона в щеку и обвила его шею руками:
— Господи! О господи! Как же я надеюсь, что они вернутся навсегда! Мы снова будем семьей! Разве это не невероятно?
Джон сжал ее руку.
— Постарайся все же не слишком надеяться. Мы не знаем, какими они стали, и не знаем, что у них в планах. Письмо довольно холодное. Никаких «люблю» или «целую».
— Ну, такого рода «любви» мы от них никогда не получали.
— Именно.
— Но я все равно уверена, что они нас любят. По-своему.
Джон промолчал.
— Пожалуйста, пожалуйста, пусть это будет не розыгрыш! Джон, я этого просто не вынесу. Я так рада! Не могу поверить, не могу и все.
— Ну что ж, скоро мы все узнаем.
Она погладила его по голове.
— А ты? Скажи, разве ты не рад? Ну хоть самую малость?
— Конечно рад! Мне кажется, я еще в шоке. И знаешь, в то же время я… — Он запнулся.
— Ты — что? — спросила Наоми.
— Я нервничаю. Я не знаю, чего ожидать. Может, им нужны деньги? В конце концов, зачем еще дети обычно приезжают навестить родителей? Они уже взрослые, им, наверное, хочется иметь всякие штуки… Ну, там, модную одежду, компьютеры, что еще…
— Они еще даже не подростки, — возразила Наоми.
— Детторе говорил, что они будут развиваться быстрее. Им одиннадцать лет, да, но, скорее всего, они выглядят как молодые люди лет шестнадцати-семнадцати.
Наоми снова взглянула на письмо:
— Все-таки это странно. Они пишут так, словно мы не виделись всего несколько дней, а не восемь лет. Как будто ничего особенного не случилось, а они просто уезжали на каникулы.
Джон грустно улыбнулся:
— А вот мне это совсем не кажется странным. Они всегда были такими. В плане хороших манер явно ничего не изменилось.
— Как ты думаешь, мы их узнаем?
