здание – за пишущие машинки. Из-под их перьев, точнее, клавиш, выходили манифесты, прокламации, лубочные картинки, журналы, газеты. Самые грамотные сочинители работали над «Житиями» и хрониками Империи.
«А скажите мне… почему машинка пишущая, если она печатает?» – как-то произнёс Первый гражданин, когда внезапно зашёл проверить их работу. Увидев его так близко, некоторые грамотеи чуть в обморок не попадали.
В общем, система работала.
– Какой паёк получают эти дармоеды? – спросил правитель.
– Высокий.
– Пусть будет средний. Лучше, чем у землекопов, но хуже, чем у кузнецов. Они никуда не денутся. Это хорошего мастера по металлу найти трудно… А шелкопрядов этих… которых раньше звали журналистами… легко. Бери любого говночерпия, научи на машинке стучать: и вот оно.
Генерал угодливо хихикнул. Сам удивился, как у него вырвалось… настолько это не вязалось с его ростом и голосом, который и сейчас мог быть громовым. Но в тени царей даже колонны уменьшаются.
– Полностью согласен. Именно ассенизаторы – наш кадровый резерв.
– И вот ещё. Смотрел запись твоей речи на прошлом митинге, – правитель сделал драматическую паузу, и можно было подумать, что станет ругать. – Ты молоток. Мощно задвинул. Но скажи мне, Миша… люди радовались по-честному? Или не совсем? Там в толпе были сотрудники Рябчика?
– Были, – признался Генерал. – Но совсем мало. И только для наблюдения. Мы не пытались изобразить народную радость. Она и так есть. Агенты донесли, что многие плакали после речи. Пригодились трое «лепил», докторов, которых мы заранее приставили. Давали людям валерьянку, другие травы успокоительные.
Лицо самодержца нахмурилось.
– Надеюсь, не от горя?
– Нет, что ты. Это слёзы радости.
– Надеюсь, ты не заливаешь.
– Какое враньё, светлейший? Люди хлебнули горя и радуются порядку, который ты им дал. Особенно те, кто постарше, кто видел кошмар прошлых лет. Вот и радуются. Твоя империя такая же великая, как у Тамерлана.
Правитель нахмурился ещё сильнее.
– Тогда почему мы теряем территории? Я про Урал, если ты забыл.
– Формально он наш.
– А я говорю, как есть, а не на бумаге! Новый Ёбург… то есть Белорецк совсем от рук отбился. Суки. Забыли, кто им мир принёс. Надо бы напомнить.
– Рискованно, светлейший. Поход малыми силами ничего не даст – там горы, дорог нет, и есть где прятаться. А большими… откроет наши тылы, – лицо Генерала на секунду исказилось, будто он разжевал горькую таблетку. И это было не от физической боли, хотя она его терзала волнами. Просто он считал себя обязанным сказать неприятную вещь.
Замолчал, ожидая реакции.
– Говори, друг. Не бойся.
– Я считаю, светлейший, что удержать земли к востоку от Волги возможности нет. Надо вывезти оттуда всё, что можно, а дальше ограничиться данью. Предлагаю по Волге сделать буферную зону. На западном берегу мы уже давно создали аванпосты. Усилим. Уфа, как и Белорецк, останется протекторатом. Пусть сами решают свои проблемы, а не мы за них. На Жигулёвском острове предлагаю удвоить гарнизон. Тамошняя Обитель удобно расположена. Этого хватит. А хождение народных масс прекратить. Прикрепления к земле мало. Нужна паспортизация и отлов бродяг.
– А ещё виселицы и колья, – кивнул правитель.
– Да, и они тоже. А дальние земли… придётся пока отпустить. Временно. Лучше сконцентрировать силы, чем потерять всё. Продвижение займёт годы.
– Скажи уж лучше: века.
Виктор смотрел на Генерала с минуту. Потом хлопнул ладонью об ладонь. Пальцы впились в кожу до красноты. Он не любил отпускать то, что попало ему в руки.
– Хорошо. Пусть Волга. Но надо. Вселить. Страх. В тварей. Позорных, – Первый гражданин выпил ещё минералки, сделал вдох, голос стал ровнее. – Книжка твоего Макиавелли у меня на тумбочке у кровати. Нет времени читать. Но фразу, которую ты выделил, я запомнил.
– «Любовь народа не уживается со страхом, поэтому если приходится выбирать, правителю надо выбрать страх»? Эту, Витёк?
Опять обращение из прошлой жизни. Но не обиделся, самодержец и милостивец.
– Да, блин. Пусть боятся. Ты сам говорил, что страх – это и есть высшая любовь. Бога тоже боятся. Разгневать. А мы – «калаш» в его руке.
Генерал посмотрел на старого товарища с лёгким удивлением. Нет, что-то точно менялось. Он подумал, что тот, наверное, слишком много времени проводит со своим духовником.
– Верно, повелитель. Когда обстругиваешь кол – щепки падают на землю. Китайская мудрость. Все вооружённые пророки побеждали, а все безоружные гибли. Но даже те, которые гибли, иногда после смерти оказывались победителями.
– Не хочу такой победы, – усмешка Виктора показалась Петракову фальшивой. – Но на всё воля… Если что, приму и мученический конец.
– Не надо о плохом, мудрейший. Все ходим под Дамокловым мечом. Но пока идем от победы к победе.
– Всё может измениться, Миша. Ты ж сам рассказывал про разных царей и героев. Многие из них до старости не дожили. Часто их предавали гады. Которые вблизи пригрелись. Поэтому надо торопиться.
– Согласен. Твори историю как гончар. Сила всегда права, а слабость всегда виновата. Всё простится… кроме трусости и малодушия. Будь как Влад, которого прозвали Цепешем.
– Помню такого. Видел про него кино. Турок победил. Крутой мужик. Только зря сочиняют, что он кровь сосал и превращался в летучую мышь.
– Любил его народ не за это. А сказку про вампиризм придумали враги-иуды.
– И про меня пусть придумывают, что хотят. Лишь бы в штаны накладывали при моём имени. Даже через века.
– Будут. Скоро миллион душ будут называть тебя своим повелителем. Для них ты Собиратель. Почему бы не взять этот титул?
– Пусть зовут. Но это… неофициально. Базилевс будет лучше. Похоже на льва, царя зверей. И откуда ты всё это взял?.. Я имею в виду эту систему, которую мы строим. С крепостными, боярами, опричниками.
– Из книжек, Витя, – Петраков по старой памяти похлопал друга по плечу, но отдёрнул руку, когда тот нахмурился. – Из книжек, мудрейший. Это называется развитой феодализм. Светлое будущее человечества. Точнее, не просто феодализм, а абсолютизм. Когда-нибудь будет у нас и более совершенная система. Но пока и это – огромный шаг вперёд. Крепостное право и изобретать не надо. Его уже за тыщу лет до нас европейские помещики придумали. Оно для общего блага вводится. Чтоб люди не разбежались и в опасные места не угодили. Внедрять всё это мы уже начали. Останется два сословия. Податное и служивое. Служивое делится на тех, кто служит богу, и тех, кто земному царю. Мир снова должен пройти этапы, которые ещё дедушка Маркс определил.
– Кто?
– Немецкий учёный с большой бородой, который писал, что для того, чтобы наступило счастье, надо отобрать всё у богатых и… нет, не раздать бедным… а
